Друиды
Шрифт:
Я искренне жалел старого воина. Ведь это по моей вине старик попал в такое оскорбительное положение. Как ему отстоять свое достоинство? Я должен был предвидеть его беспомощность, иметь на примете сильного, молодого человека, способного противостоять римскому орлу. Я с горечью вспомнил о Котуате, и о своей ошибке, когда послал к нему Крома Дарала. А теперь Кром отсиживается у нас в поселке.
— Кто из вождей сейчас в Ценабуме? — угрюмо спросил я.
Король задумался. Конконетодум некоторое время назад отправился на поиски жены со всеми своими воинами. Он собирался
— Хорошо. Пусть твои женщины принесут мне тунику вождя, — приказал я, — и все золото, какое найдут: кольца, перстни, браслеты, чем больше, тем лучше. Мне нужен меховой плащ, и несколько брошей с эмалью. И побыстрее!
— Айнвар! Друиды же не носят всего этого!
— С римским полководцем я не собираюсь говорить, как друид! Давай, Нанторус, поторопи своих людей!
Я переоделся здесь же, в доме короля. После моего свободного плаща туника и штаны показались тесными и неудобными, а вес украшений чувствительно пригибал к земле. Я так и сказал женщинам, вызвав у них улыбки. Я уже думал, что готов полностью, когда старая жена короля громко рассмеялась.
— Да он же сразу узнает в тебе друида! — воскликнула она. — У тебя же голова выбрита!
Действительно, я совсем забыл. С момента посвящения в Орден я, как и все друиды-мужчины, брил переднюю часть головы от уха до уха. Это делалось для того, чтобы солнце свободно освещало голову. Огонь Творения питает разум. В моем случае это создавало впечатление неестественно высокого лба, а серебряная полоса от виска, о которой слышали все в Галлии, лучше всяких слов говорила о моем имени и роде занятий.
— Так. Поищите тунику с капюшоном, или с чем-то похожим на капюшон, лишь бы это не напоминало капюшон друида! — Мой замысел пропал втуне. Ничего подходящего отыскать не удалось.
И тут одна из сестер короля вдруг задала вопрос:
— А зачем капюшон? Может быть, венок подойдет? Если ты хочешь казаться воином, то уж, наверное, побеждал во всяких состязаниях. Это же у вас, воинов, любимое развлечение, когда нет войны. Надень венок победителя. Римлянам нипочем не догадаться, что он чужой.
Прямо скажем: предзимье — не лучший сезон для зеленых листьев, а в доме короля почему-то не росло ни одного куста, но женщины споро соорудили для меня золотой обруч, украсив его капустой и щавелем, предназначенными для супа. Все это великолепие перевили вьюнком и яркими нитками. Ни одного кельта мой вид не обманул бы ни на минуту, но римляне... римляне — другое дело. Когда мой наряд сочли готовым, я отправил в римский лагерь гонца с приглашением посетить короля карнутов. Как я и рассчитывал, Планк не пришел.
— Придется тебе самому к нему отправляться, — вздохнул Нанторус.
— Не думаю. Пусть гонец бежит снова и передаст, что король огорчен столь печальным состоянием римского полководца, раз он уже не может двигаться.
— А почему он не может двигаться? — заинтересовался Нанторус.
— Пока может, — ответил я, подавляя улыбку. — Но он же не захочет, чтобы подобные слухи ходили по городу. Он придет, чтобы доказать вздорность этих слухов. А чтобы поторопить его, я, пожалуй, сотворю пару заклинаний.
Долго ждать нам не пришлось. Луций Планк на рысях влетел в ворота Ценабума во главе отряда всадников. Заслышав его приближение, я вышел из дома, чтобы понять, с кем я имею дело раньше, чем римлянин поймет, что это за чучело стоит у порога.
Римлянин и так был мне неприятен, а после его угроз Нанторусу, я и вовсе невзлюбил его. Планк оказался низкорослым человеком, смуглым, с острым неприятным взглядом. Его гнедой жеребец фыркал, разбрасывая вокруг клочья окровавленной пены. Жестокий человек. Он совсем не жалел своего коня, ну так и я не стану его жалеть. В мире должно быть равновесие.
Соскочив с лошади, римлянин надменно огляделся и щелкнул пальцами. Вперед выехал воин, в котором сразу можно было узнать эдуя.
— Нам не понадобится переводчик, — произнес я на латыни, презрительно махнув рукой эдую. Вот уж ни к чему кельтам было разглядывать мой потешный костюм. Впрочем, на дворе уже стояли сумерки.
— Ты кто? — требовательно спросил Поанк.
— Айнвар. Карнут. Я говорю на твоем языке, а если хочешь, перейдем на греческий.
Он был достаточно опытен, чтобы не показать удивления, но от меня оно не укрылось.
— Пусть будет латынь. — Он махнул рукой эдую. — Ладно, отведи меня к Нанторусу.
Я слегка подвинулся, преграждая ему дорогу.
— К королю Нанторусу, — вежливо поправил я. — Обращаясь к королю, следует употреблять его титул.
— Король, вождь, называй, как хочешь. Он хотел говорить со мной, и вот я здесь.
— Это я хотел с тобой говорить от лица короля, — голос мой был мягок, даже слегка вкрадчив. — Ты здесь потому, что я звал тебя.
Планк оглядел меня, словно только что заметил. Воин эдуй шагнул поближе и теперь глазел на меня с нескрываемым изумлением. Я даже подумал, не соскользнул ли мой венок набекрень. Нет, уж лучше пойти в дом, пока кто-нибудь случайно не нарушил мое инкогнито.
— Нам будет удобнее беседовать в доме, — я приглашающим жестом отворил перед Планком дубовую дверь. — Не бойся, тебе ничего не угрожает. Свою армию можешь оставить снаружи.
Он ожег меня колючим взглядом, но повернулся и жестом приказал своим людям ожидать его на дворе. Мне пришлось нагнуться, входя в дом, а Планк вошел свободно.
Римлянин не обратился с приветствием к королю, он просто сделал вид, что не заметил его, хотя Нанторус с трудом встал с лавки ему навстречу. Жена короля по обычаю предложила ему теплой воды, но Луций только махнул рукой, сильно плеснув из лохани. Дом по моему распоряжению ярко осветили. Блестел полированный металл, рябило в глазах от ярких тканей, искрились меха, разложенные на лавках для удобства. На столе ждали еда и питье на любой вкус. Но римлянин окинул все это великолепие презрительным взглядом и остановился у стены, словно попал в загон для скота.