Друиды
Шрифт:
Но даже несмотря на это, я не думаю, что современные поклонники друидов будут во всеуслышание превозносить человека, столь много способствовавшего возрождению их культа, так как имя этого пылкого и наделенного богатым воображением доктора-священника несет на себе печать достаточно сомнительного достоинства, и я сомневаюсь, что какой-либо современный друид сочтет необходимым прибегнуть к археологическому авторитету Стакли в вопросе о каменных памятниках; ибо вовсе несложно составить небольшой каталог его ужасающих ошибок и прямо высказанных претензий со стороны его современников [10] и потомков к его излишней самоуверенности; и хотя, конечно, свойства характера не следует подвергать осуждению, нелегко забыть, что Стакли поручился за подлинность документа, который позднее оказался одной из самых вредных подделок в истории науки, что не могло служить удачным предзнаменованием для его любимой теории.
10
Поэт Грей, например, не раз бескомпромиссно отзывается о «чепухе» Стакли.
Однако вопрос о том, хорошим или плохим ученым был Стакли, вряд ли имеет значение. Достаточно того, что он серьезно занялся друидической доктриной и успешно ее пропагандировал; такого внезапного и полного
11
Бедный Стоунхендж! Джон Эвелин нашел камень столь твердым, что, приложив всю свою силу,не смог отколоть молотком ни кусочка. – Diary, July 22, 1654.
12
В действительности Пинкертон не был первым исследователем, высказавшим альтернативную точку зрения, так как в своем «Анализе древней мифологии» (1776 г.) Джон Брайент предположил, что Стоунхендж гораздо древнее, чем подразумевает друидическая теория, но посвятил этому пункту лишь пару строк, так что его вряд ли можно назвать сторонником противостоящей теории.
Воззрения Стакли снискали популярность не только в Великобритании. Толанд пишет, что в его время друидам не приписывали ни одного французского мегалитического памятника, но в 1805 г., когда Камбри издал свою знаменитую книгу «Кельтские памятники», он выступил с обоснованием друидического происхождения всех континентальных примитивных каменных монументов. Правда, он не признает открыто влияния Стакли, но имя преподобного доктора упоминается в таких выражениях, что у нас остается мало сомнений в том, что его труды легли в основу аргументации Камбри.
Можно сказать, что в науке того времени господствующее положение заняла теория Стакли, обаянию которой не поддался лишь Пинкертон. Никто не предпринимал серьезных попыток лишить друидов звания строителей Стоунхенджа и других памятников, и они безраздельно удерживали завоеванные позиции почти столетие после своего триумфа. Вполне естественно, что в течение этого времени народное воображение сделало друидов жрецами «ничейных» алтарей и храмов; таким образом, располагая достаточным временем для того, чтобы проложить себе дорогу по всей стране, не имея серьезных противников и подкрепленная доводами ученых, легенда, созданная Стакли, приняла устрашающие размеры, и в том, что к началу XIX в. она превратилась в устоявшееся и общепризнанное представление, нет ничего удивительного.
Мораль истории споров о происхождении Стоунхенджа заключается в том, что, как выясняется, знаменитая ныне друидическая теория, истинная она или ложная, не основана ни на какой традиции, но является порождением конца XVII в., с большим успехом распространившимся за последующие столетия. И действительно, до этого времени [13] единственным человеком, рассматривавшим ее в качестве маловероятной возможности, был Индиго Джонс, который, не тратя лишних слов, отвергает ее в начале своего исследования. Можно было бы привести другие примеры того, что можно назвать додруидическим взглядом на мегалитические памятники, такие как известный Китс-Коти-Хаус близ Мэйдстона в Кенте. Совсем недавно я еще раз встретил утверждение, что это сооружение принадлежало друидам, так как по виду оно представляет собой остатки небольшой камеры (рис. 30, с. 225), а подобный тип памятников считается современными сторонниками ордена либо древними обсерваториями, либо комнатой инициации. В этой связи я отмечу, что в этой точке зрения, по крайней мере, нет ничего традиционного, так как она полностью расходится с народными верованиями прежних времен; о них сообщают Кэмден и Стоу, и, по их версии, Коти был воздвигнут в качестве памятного знака на месте погребения бриттского принца Катигерна, который пал в сражении с саксами в V в. н. э. неподалеку от этой местности. Таким образом, друидическая теория является всего лишь альтернативной и поздней догадкой,а в ходе дальнейшего изложения мы покажем, что существуют превосходные археологические данные, доказывающие несостоятельность обеих теорий.
13
Конечно же, несколько раз предпринимались попытки провести ее испытания. В 1766 г. профессор Гарден из Абердина, описывая каменные круги в этой области, рассматривает вопрос об их происхождении в научном освещении. Он заключает: «До сих пор я не нашел ничего ни в названиях этих памятников, ни в традиции, повествующей о них, что относилось бы к друидам или как-то касалось их». – Archaeologia, I, 341
Едва ли нужно говорить о крайней скудности данных, которые могли бы служить подтверждением того, что воспоминания о друидах долгое время в том или ином виде сохранялись в народной памяти 3. Например, мне не удалось обнаружить ни одного древнего географического названия в местах нахождения мегалитических памятников, заключающего в себе следы верований в их друидическое происхождение. В этой связи самым замечательным названием является Керриг-и-Друдион в Денбишире, так как второй элемент иногда неправильно пишут Друидион, из-за чего неизбежно возникает ассоциация с друидами, которую впервые сформулировал знаменитый исследователь Кэмден (1551–1623). На самом деле это название означает «камни героев», и ничего больше; мегалитические памятники, к которым оно относилось, уже исчезли, но традиция в отношении одного из них сохранилась, и она никак не связана с друидами. По легенде, этот памятник использовался в качестве темницы,
14
Впрочем, между крапивниками и друидами существует определенная связь, так как крапивник считался пророческой птицей (см. Cormac's Glossary, 60; о слове dryw см. Rev. Celtique, XX, 340 и XLIII, 453). Роуленд (Mona Antiqua) придерживался написания Трер Дреу и переводил это название «Дом Друида», утверждая, что здесь находилось жилище главного друида. Конечно, слово Дреу появляется в названиях мест, где обнаруживаются мегалиты, таких как Стентон Дрью, но нет нужды повторять, что это всего лишь личное имя, а вовсе не вариант слова «друид». В нашем распоряжении имеются три примера, и в каждом из этих случаев можно наглядно показать, что земля принадлежала семейству по фамилии Дрью (см. преп. J. E. Jackson в Aubrey Topographical Coll. for Wilts, Devizes, 1862, p. 103 с упоминанием обо всех трех примерах; также Thurnam в Wilts. Arch. Mag., Ill (1856), 168; и Crawford, Long Barrows of the Cotswolds, 231). Насколько мне известно, единственное место, в котором, возможно, до сих пор сохранилась традиция, называющая его друидическим местом поклонения, находится в Шартре, но оно никоим образом не связано с мегалитическими руинами. Правда, в склепе собора можно найти углубление в основании каменной кладки, которое ныне назвается Гротом Друидов, и, что более важно, стелу галльской, т. е. друидической, эпохи. По легенде, в языческие времена в этом месте друиды поклонялись Богине-Матери (la Vierge devant enfanter или Virgo paritura), а до конца XVIII в. существовало деревянное изображение, которое считалось объектом их поклонения, хотя на самом деле оно датировалось началом средних веков. Согласно легенде, еще одно место этого друидического культа располагалось в Ферменкуре близ Дре (Cochin, Mem. Acad. Celt., IV, 1809), и это обстоятельство придает особое значение тому факту, что первая опубликованная книга о друидах (см. ниже с. 29) была написана священником из Дре. Следует также помнить о том, что именно в этой области друиды проводили свои ежегодные собрания (Цезарь, Записки о Галльской войне, VI, 13).
Однако на данный момент я не сумел не найти никаких следов подобной традиции, и на меня произвело глубокое впечатление то обстоятельство, что, по-видимому, она была совершенно неизвестна Сейеру, историку из Бристоля, который чрезвычайно подробно описал именно это сооружение в 1821 г.
До сих пор я пытался показать, что, оспаривая утверждение, будто каменные памятники были построены друидами, мы не вступаем в противоречие с какими-либо свидетельствами, сохранившимися в народной памяти. Конечно, можно было бы сказать гораздо больше по поводу археологического аспекта этого вопроса и, возможно, нет необходимости настаивать на полном отрыве друидов ото всех их «храмов». Но в данном случае меня интересует исключительно традиционная оценка теории друидического происхождения, и потому мне кажется уместным отложить дальнейшее обсуждение до одной из последующих глав.
Теперь я хотел бы обратить внимание на то, что теории Обри и Стакли, как бы хорошо они ни объясняли многие современные представления, не полностью ответственны за них. Чтобы раскрыть конечную причину возрождения интереса к этим жрецам и выявить секрет успеха подобных теорий, представляется существенным выйти за пределы рассмотрения высказываний отдельных личностей и перейти к оценке перемен, которые произошли в мировоззрении той эпохи, в которую они провозглашались. Я думаю, что лучше всего предпослать этому краткий обзор той роли, которую друиды сыграли в литературе.
В конце IV в. н. э. слово «друид» все еще употреблялось в литературе римской Галлии, так как оно дважды появляется в поэмах Авсония (см. с. 132) в форме прилагательного, которая, очевидно, была понятна, во всяком случае преподавателям грамматики и риторики, которым эти поэмы были адресованы. Однако после наступления упадка империи и перехода Западной Европы под власть германских завоевателей, традиционная история Галлии и произведения античных историков были вскоре полностью забыты; в итоге друиды перестали упоминаться в литературных источниках много сотен лет.
В конце концов это слово вновь появилось на страницах средневековых ирландских рукописей (по всей вероятности, оно никогда не исчезало из народного языка [15] ), меж тем как в некоторых ранних поэмах валлийских бардов обнаруживается предположительно альтернативная форма, derwydd.Например, в XIV в. ирландский писец, переводивший «Историю бриттов» Ненния, использовал слово «друид» как синоним magi,т. е. «провидца» или «волшебника». Нет сомнений и в том, что и в те времена, и до того оно было хорошо известно ирландским церковнослужителям.
15
По моему мнению, гораздо менее вероятно, что оно было просто заимствовано образованными писцами из античных источников или что оно было в каком-либо смысле галло-римским заимствованием. Я готов поверить в то, что в той или иной форме слово «друид» могло сохраняться в обычной кельтской речи; однако начиная с V в. отсутствуют данные, которые позволяли бы делать вывод о том, что оно сохранило значимые традиционные ассоциации с древними друидами; оно стало обозначать человека, выдающегося своими познаниями в волшебстве или поэзии. Этимология слова до сих пор не ясна. Согласно ортодоксальной точке зрения (Турнайзен, см. Holder, Altceltische Sprachschatz, s. v. druida, D'Arbois de Jubainville, Cours de la litt'erature celtique, VI, 93, n. 2 и Revue Celtique, XXXI (1908), p. 83) dru является усилительной приставкой, a uid означает «знающий, ведающий», так что слово druid означало «очень мудрый человек». Впрочем, М. Камиль Жюльен замечает (Hist, de la Gaule, II, p. 85, n. 7), что не следует исключать возможной ценности слов Плиния, который возводит его к греческому 5p^uc, ибо, спрашивает он, кто знает, не использовали ли галлы корень, подобный Sp^uc, для обозначения дуба. Доктор Р. Мух придерживается того же мнения и обращает внимание (Mitt. Anthr., Wien, XXXVIII (1908), p. 46) на валлийское derw (= «дубы») (ср. Evans, Welsh Diet., s. v. Derwydd). С другой стороны, доктор Голдмен предположил (Mitt. Anthr., Wien, ibid., p. 47) обоснование этрусского происхождения этого слова, которое в таком случае значило бы «сведущий в священном».