Друсс-Легенда
Шрифт:
Шаги медленно удалились по коридору, и Друссу показалось, что хлопнула дверь, но он не был уверен. Дрожащей рукой он поставил лампу на пол, забрал из ниши узелок и железную коробочку с огнивом.
Со слезящимися от света глазами он развязал узелок — там были два яблока, кусок сыра и немного вяленого мяса. Друсс запустил зубы в яблоко. Вкус показался ему восхитительным, сок обжег кровоточащие десны. Глотать было больно, но прохладная мякоть смягчила раздражение. Друсса чуть не вырвало, но он сдержался и медленно доел плод. После второго яблока усохший желудок
Ожидая, когда успокоится желудок, он разглядывал свое обиталище, впервые видя здешнюю грязь и пыль. Руки у него потрескались и покрылись болячками. Кожаный колет забрали, а шерстяная рубашка кишела вшами. В углу виднелась Дыра, через которую лазали крысы.
Отчаяние сменилось гневом.
Отвыкшие от света глаза продолжали слезиться. Он снял рубашку и оглядел свое исхудавшее тело. Руки утратили свою мощь на них торчали суставы. «А все-таки я жив, — сказал он себе, — и буду жить».
Он съел сыр и половину мяса. Ему не терпелось поглотить все без остатка, но он не знал, когда вернется старик, поэтому завернул мясо в тряпицу и сунул за пояс.
Зажигательная коробочка была старого образца — огонь добывался ударом кремня о зубчатое колесико, а в углублении помещался порошковый трут. Уверившись, что сумеет пользоваться всем этим в темноте, Друсс неохотно задул лампу.
Старик вернулся два дня спустя. На сей раз он принес сушеные абрикосы, ломоть ветчины и мешочек с трутом.
— Надо сохранять гибкость, — сказал он Друссу. — Упражняйся, лежа на полу.
— Чего ради ты все это делаешь?
— Я сам просидел здесь многие годы и знаю, каково оно. Надо восстановить силы. Для этого есть два способа, насколько мне известно. Первый такой: ложишься на живот, подобрав под себя руки, и, держа ноги прямыми, приподнимаешься на одних руках. Столько раз, сколько сможешь. Считай и каждый день добавляй один раз. А второй способ: ложишься на спину и поднимаешь вверх прямые ноги. Это укрепляет живот.
— Сколько времени я здесь пробыл? — спросил Друсс.
— Об этом лучше не думать. Главное — восстановить силы. В другой раз я принесу тебе мазь от болячек и порошок от вшей.
— Как тебя зовут?
— Лучше тебе не знать этого — на тот случай, если они найдут лампу.
— Я твой должник, дружище, а я всегда плачу свои долги.
— Со мной ты не расплатишься, пока не окрепнешь.
— Я окрепну, — пообещал Друсс.
Когда старик ушел, он зажег лампу и лег на живот. Он отжался восемь раз, прежде чем рухнуть на грязный пол.
Неделю спустя он мог отжаться уже тридцать раз, а к концу месяца — сто.
Глава 3
Часовой у главных ворот, прищурив глаза, оглядел трех всадников. Никого из них он не знал, между тем ехали они с небрежной уверенностью, болтая и смеясь. Часовой вышел им навстречу и спросил:
— Кто такие?
Первый, стройный светловолосый воин, носящий перевязь с четырьмя ножами, сошел со своей гнедой кобылы.
— Мы
— Нет у нас никакой чумы. — Часовой поспешно сделал знак Хранящего Рога. — Откуда путь держите?
— Из Лании на побережье, в Капалис. Нам нужна гостиница.
— Гостиниц тут нет. Это крепость Кайивака. Двое других остались в седлах. У одного через плечо висел лук, а на седельной луке — колчан, второй, в широкополой кожаной шляпе, имел при себе только охотничий нож длиной с короткий меч.
— Мы можем заплатить за ночлег, — с приветливой улыбкой сказал светловолосый.
Часовой облизнул губы, а приезжий, порывшись в кошельке, опустил в его ладонь увесистую серебряную монету.
— Ну что ж... не прогонять же вас. — Страж спрятал монету в карман. — Езжайте через главную площадь, а там налево. Увидите дом под куполом — восточной стороной он выходит в переулок. Там есть трактир. Без драк в этом кабаке не обходится, но хозяин, Акай, держит комнаты. Скажите ему, что вас послал Ратсин.
— Очень любезно с твоей стороны. — Воин с перевязью снова сел на коня.
Часовой, глядя им вслед, покачал головой. Он не надеялся увидеть их снова. Серебра у них много, а меча ни одного.
Старик приходил чуть ли не каждый день, и Друсс очень ценил эти мгновения. Гость никогда не задерживался надолго и говорил кратко, мудро и по делу.
— Самая большая опасность для тебя, когда ты отсюда выйдешь, — глаза. Ты слишком привык к темноте, и солнце может надолго ослепить тебя. Я, когда меня выпустили, ослеп почти на месяц. Смотри почаще на лампу, приучай зрачки суживаться.
Друсс, окрепший настолько, насколько это возможно в тюрьме, сказал ему в последнюю встречу:
— Завтра не приходи, и послезавтра тоже.
— Почему?
— Думаю уйти отсюда. — Старик рассмеялся. — Я серьезно. Дружище. Два дня не ходи ко мне.
— Как ты собираешься выйти? Чтобы сдвинуть дверную глыбу, нужны двое, притом она заперта на два засова.
— Раз так, увидимся через два дня.
И Друсс остался один в темноте. Мазь, что принес старик, залечила почти все его язвы, а порошок, дьявольски едкий, изгнал всех насекомых, кроме самых упорных. Сытная еда восстановила силы Друсса, зубы во рту больше не шатались. Лучше и желать нечего — его время пришло.
Весь долгий день он ждал и наконец услышал шаги тюремщика. В отверстие просунули чашку с водой и ломоть черствого хлеба. Друсс затаился в темноте, не шевелясь.
— Эй ты, крыса, кушать подано, — окликнул тюремщик. Ответом было молчание. — Ну как знаешь. Авось передумаешь еще.
Потянулись долгие часы, и вот в коридоре снова замигал факел. Друсс, выждав еще немного, зажег свою лампу и доел мясо, оставленное накануне стариком. Потом поднес лампу к лицу и стал смотреть на крохотный огонек, водя им перед глазами. Свет уже не жалил глаза так, как прежде. Друсс задул лампу, перевернулся на живот и отжался от пола сто пятьдесят раз.