Друсс-Легенда
Шрифт:
— Слушаюсь, — сказал молодой человек, опустив глаза.
— Не падай духом, мальчик. Нам еще не конец.
— Я знаю, командир, но люди начинают открыто поговаривать о том, что подкрепление не придет и что нас бросили на произвол судьбы.
— Как император решит, так и будет, — отрезал Мишанек.
Юноша покраснел, отдал честь и зашагал прочь. Мишанек поглядел ему вслед и вернулся на стену.
Какое уж тут подкрепление! Наашанская армия, разбитая в двух кровопролитных сражениях, отступает к границе. Реша — последний город, который еще держится. Предполагаемое
Но у Мишанека есть приказ. Он с изменившим родине вентрийцем Даришаном должен удерживать Решу как можно дольше, связывая вентрийские войска, пока император благополучно не добежит до наашанских гор.
Мишанек достал из кошелька на боку присланный ему клочок пергамента. Там торопливым почерком было начертано:
Держитесь любой меной вплоть до последующего приказа. О сдаче не помышляйте.
Воин медленно разорвал послание на клочки. Ни прощального привета, ни слов сожаления. Вот она, благодарность владык. Свой ответ Мишанек вложил в металлическую трубочку и привязал к ноге голубя. Птица поднялась в воздух и полетела на восток, неся императору последнее письмо Мишанека, который служил ему с юных лет.
Ваше приказание будет исполнено.
Шов на боку зудел — верный признак, что рана заживает. Мишанек рассеянно почесал его, думая: «Тебе еще повезло. Бодасен едва тебя не прикончил». К западным воротам из вентрийского лагеря тянулся первый из продовольственных обозов, и Мишанек вышел ему навстречу.
Передний возница замахал рукой, увидев его: это был его кузен Щурпак. Отдав поводья толстяку рядом с собой, Щурпак соскочил наземь.
— Здравствуй, кузен. — Он обнял Мишанека за шею и расцеловал в заросшие бородой щеки. Мишанека пробрала дрожь — он вспомнил слова Ровены: «Я вижу, как солдаты в черных плащах и шлемах штурмуют стену. Вы соберете своих людей для последнего противостояния. Рядом с вами будет ваш младший брат и ваш кузен».
— Что с тобой, Миши? Вид у тебя такой, словно призрак прошел по твоей могиле.
Мишанек заставил себя улыбнуться.
— Я не ожидал увидеть тебя здесь. Мне говорили, будто ты с императором.
— Я был там — но это печальное зрелище, кузен. Он конченый человек. Я узнал, что ты здесь, и стал искать способ пробраться к тебе, а потом услышал о поединке. Чудеса. Вот как создаются легенды! Но почему ты его не убил?
— Он храбро сражался, — пожал плечами Мишанек. — я проткнул ему легкое — после этого он уже не представлял угрозы, и не было нужды наносить смертельный удар.
— Хотел бы я видеть лицо Горбена. Говорят, что он верил, будто Бодасена никто не может победить на мечах
— Победить можно всякого, кузен.
— Вздор. Только не тебя. Потому-то я так и рвался сюда, чтобы сразиться с тобой рядом. Мы еще покажем этим вентрийцам. А где Нарин?
— В казармах. Ждет, когда доставят провизию. Мы опробуем ее на вентрийских пленных.
— Думаешь, Горбен способен отравить еду?
— Кто его знает. Давай-ка проезжай.
Щурпак вернулся на козлы и щелкнул кнутом над четверкой мулов.
Словно отвечая на этот вопрос, из вражеского лагеря выехал одинокий всадник. Под ним был белый жеребец ладоней семнадцати в холке — превосходный конь, сильный и резвый. Мишанек поджидал конного, скрестив руки на груди. В последний миг всадник осадил, вздернув коня на дыбы, и соскочил наземь. Мишанек, узнав вентрийского императора, поклонился и спросил:
— Как там Бодасен?
— Жив. Спасибо за то, что пощадил его. Он мне дорог.
— Он славный воин.
— Как и ты. Ты слишком хорош для того, чтобы умирать за монарха, который покинул тебя. Мишанек засмеялся:
— Не припомню, чтобы в присяге, которую я приносил, были слова, позволяющие мне в случае чего ее нарушить. А в присяге, которую приносят ваши подданные, есть такие слова?
— Нет, — улыбнулся Горбен. — Мои люди клянутся быть мне верными до самой смерти.
— Вот видите, государь, — развел руками Мишанек, — чего же вы ждете тогда от бедного наашанита?
Горбен, не улыбаясь больше, подошел поближе. — Я надеялся, что ты сдашься, Мишанек. Я не хочу твоей смерти — я обязан тебе жизнью друга. Ты сам должен понимать, что даже с этими припасами не продержишься долго. Неужели я должен посылать своих Бессмертных, чтобы они изрубили вас на куски? Почему бы вам не построиться походным порядком и не уйти восвояси? Вас никто не тронет, даю тебе слово.
— Это противоречит полученному мной приказу, государь.
— Можно спросить, в чем он заключается?
— Держаться вплоть до дальнейших распоряжений.
— Твой повелитель улепетывает во всю прыть. Я захватил обоз, где ехали три его жены и несколько дочерей. Его посланник сейчас находится в моем шатре и ведет переговоры об их благополучном возвращении. Для тебя же, самого преданного своего солдата, он ничего не просит. Разве это не приводит тебя в ярость?
— Приводит, — признался Мишанек, — но это ничего не меняет.
Горбен, покачав головой, собрал поводья и сел в седло.
— Ты редкий человек, Мишанек. Жаль, что ты служишь не мне.
— А вы, государь, талантливый полководец. Мне было приятно столь долго препятствовать вам. Передайте мой привет Бодасену — и если вам будет угодно устроить еще один поединок, я встречусь со всяким, кого бы вы ни выставили.
— Будь здесь мой первый боец, я поймал бы тебя на слове, — с широкой усмешкой сказал император. — Хотел бы я посмотреть, как ты выйдешь против Друсса с его топором. Прощай, Мишанек. Пусть боги пошлют тебе блаженство в иной жизни.
Вентрийский император пришпорил жеребца и галопом поскакал к своему лагерю.
Патаи сидела в саду, когда ей явилось первое видение. Следя, как пчела пробирается в середину пурпурного цветка, она вдруг увидела перед собой знакомого воина с топором, только ни топора, ни бороды у него не было. Он сидел на склоне горы перед деревушкой, окруженной недостроенным частоколом. Видение исчезло столь же быстро, как и явилось, встревожив Патаи, — но непрестанные бои на стенах Реши и страх за Мишанека скоро отогнали тревогу.