Дружба, скрепленная кровью(Сборник воспоминаний китайских товарищей — участников Великой Октябрьской социалистической революции и Гражданской войны в СССР.)

Юн-нянь Лю

В этом сражении с обеих сторон участвовало свыше десяти тысяч человек. Военные склады противника находились за холмом. Местность для нас была очень невыгодной. Кроме того, враг имел превосходство в огневых средствах. Однако мы, твердо уверенные в своей победе, решительно шли в бой. Когда наступление китайских подразделений, действовавших с фронта, достигло наивысшего напряжения, кавалерийский отряд русских братьев стремительным ударом во фланг прорвался к высоте. Развевающееся в руках кавалеристов красное знамя призывало нас ринуться в атаку. Увидев его, мы почувствовали прилив энергии, решительно устремились вперед и быстро захватили военные склады.

Мне лично не пришлось видеть эти склады, но,

по рассказам товарищей, там хранилось огромное количество боеприпасов и военного имущества. Зато я своими глазами наблюдал, как разбитый противник, спасаясь бегством и в беспорядке отступая, бросил в окрестностях военных складов большое количество автомобилей, повозок и даже несколько небольших танков. Командир назначил меня и нескольких других товарищей охранять захваченные трофеи, пока их не отправили в тыл.

После того как бой закончился, командование объявило нам благодарность за проявленные в этом сражении доблесть и отвагу и предоставило двухнедельный отдых. Кроме того, каждый боец китайского отряда получил по 300 рублей. Наши товарищи, понимавшие по-русски, говорили, что приказ о выдаче нам этой денежной награды был составлен по указанию товарища Ленина, который считал, что китайские бойцы проявили в революционной борьбе в России высокую доблесть и отвагу и поэтому они должны быть особо отмечены.

После этого наш отряд перебросили на Украину для несения службы по охране общественного порядка и борьбы с контрреволюционными бандами. В то время на Украине было очень неспокойно. Постоянно действовали крупные отряды белобандитов и мелкие контрреволюционные банды, которые нарушали движение железнодорожного и водного транспорта и совершали другие диверсионные акты. Поэтому нам пришлось работать в исключительно напряженной обстановке. Мы почти не имели времени для отдыха. Иногда нас посылали охранять заводы и учреждения. Мы несли патрульную службу, ходили в ночные дозоры, часто сопровождали поезда и пароходы с государственным имуществом и охраняли безопасность пассажиров.

Выполняя служебные задания, мы бывали в Киеве, Харькове и в других городах и населенных пунктах. Китайские бойцы не понимали украинского языка, и это сильно затрудняло их общение с местным населением. К выполнению своих обязанностей китайские бойцы всегда относились исключительно честно и добросовестно и поэтому завоевали большое доверие к себе со стороны командования. Также и украинцы с похвалой отзывались о наших бойцах, говоря, что китайцы «за деньги не продаются».

Мне много раз приходилось сопровождать пароходы. Каждый раз на выполнение задания выделялось примерно от 30 до 50 бойцов. Приняв судно, мы отплывали и до самого места назначения не приставали к берегу ни в одном населенном пункте; по обоим берегам обычно тянулся густой лес. Нередко из лесу вдруг появлялись бандиты верхом на лошадях и огнем из винтовок пытались заставить судно пристать к берегу. Мы, конечно, не позволяли им разбойничать: вытаскивали на палубу пулеметы и открывали ураганный огонь. Бандиты, неся потери, каждый раз отступали. Впоследствии, как только бандиты обнаруживали в бинокль, что судно сопровождают китайцы, они старались уклониться от встречи с нами.

Китайские бойцы были высокодисциплинированными и среди украинского населения пользовались большим авторитетом. Местные жители тепло отзывались о бойцах китайского отряда и при виде их, словно сговорившись, поднимали вверх большой палец. В походах мы никогда не испытывали недостатка в продовольствии, так как население всегда относилось к нам с необычайным гостеприимством. Жители деревень выносили все, что у них было, хотя порой и сами испытывали нехватку продуктов питания. Они приглашали бойцов к себе домой и, накормив досыта, обязательно давали им что-нибудь в дорогу.

Осенью 1920

года наш отряд снова был отправлен на польский фронт. На этот раз перед нами поставили задачу отбить захваченную противником железнодорожную станцию Калинковичи. Это была та станция, где мы работали в 1916 году. В ходе боя наш китайский отряд, действовавший плечом к плечу с одной из воинских частей Красной Армии, был остановлен противником в лесу. Артиллерия противника своим огнем отрезала нашу связь с тылом. В течение двух недель мы не имели продовольствия, и бойцы были вынуждены, чтобы не умереть с голоду и как-то продержаться, выкапывать картошку на опушке леса и пить из канав стоячую воду; к нашему счастью, в это время беспрерывно шли дожди. Почва в лесу превратилась в сплошное месиво. Не было места, чтобы присесть и отдохнуть. В этой тяжелой обстановке со всей силой проявилась классовая дружба китайских и советских бойцов. Каждый боец был готов отдать товарищам свою одежду и пищу. Мы сохраняли спокойствие и выдержку, ожидая помощи своих друзей — бойцов Красной Армии, чтобы потом снова пойти в наступление на врага.

Однажды в лесу меня поставили часовым. Неожиданно вблизи разорвался артиллерийский снаряд. Не успев упасть на землю, я был ранен в левую ногу. Я потерял сознание и очнулся в пристанционном лазарете. Вскоре меня направили в военный госпиталь в Москву, где я находился на излечении свыше двух месяцев. Потом я получил инвалидность третьей группы и не мог вернуться в строй. Командование предложило мне демобилизоваться. Демобилизовавшись, я остался в Москве, где работал до 1938 года. Когда вспыхнула антияпонская война, я вернулся на родину.

Литературная запись Вэн Хэн-шэна.

Чэнь Ли-дэ

Как я защищал Украину

Перевод Н. Мункуева

Родом я из уезда Хуансянь провинции Шаньдун. Дед и отец мои были слесарями. Отец умер рано, когда мне исполнилось четырнадцать лет. В семье осталось четверо: дед, уже старый и слабый, мать, беспомощная темная женщина, и мы — двое маленьких братьев. Жить было не на что, и мать послала меня в город Лункоу, где жил дядя, муж ее сестры. Вскоре после этого в нашу деревню приехал на побывку один из моих дальних родственников. Он расхвалил землякам вольготную жизнь в Харбине, где работал, и моя мать попросила его взять меня с собой на заработки.

Где только и кем только не работал я в Харбине! Был и мальчиком на побегушках в лавчонке, и боем в домах иностранцев, и сезонным рабочим на папиросной фабрике акционерной компании «И. Я. Чурин», которой распоряжались русские. Впоследствии я перешел на швейную фабрику этой же акционерной компании и стал красильщиком. На фабрике было много портных — русских подданных. Вскоре я стал замечать, что они после смены часто собираются вместе где-нибудь в укромном уголке и что-то горячо обсуждают. Я сгорал от любопытства и однажды спросил своего родственника, для чего они собираются. Родственник, немного понимавший по-русски, ответил, что они за революцию, и, как мог, объяснил, что такое революция.

Люди эти мне очень нравились. Я стал оставаться на их собрания. Это было мое первое общение с русскими революционерами.

Вскоре меня уволили. Как раз в это время прошел слух, что Россия крайне нуждается в рабочей силе. Ехать туда и стать кули было все же каким-то выходом из положения. Мы, безработные, стали группами направляться на станцию Маньчжурия, чтобы оттуда уехать в Россию.

Паспортов у нас не было, и один местный житель, хорошо знающий те края, помог нам ночью перейти государственную границу. В то время многие таким образом уходили в Россию.