Дружба, скрепленная кровью(Сборник воспоминаний китайских товарищей — участников Великой Октябрьской социалистической революции и Гражданской войны в СССР.)
Шрифт:
Очистив эшелон от перепуганных японцев и белогвардейцев, партизаны по приказу командира отряда взломали двери вагонов и принялись за разгрузку. Вскоре подоспели коноводы с лошадьми. Мы приторачивали мешки на спины лошадям. Нагрузив таким образом всех коней, а их было более двухсот, мы скрепя сердце прекратили разгрузку.
Длинной вереницей растянулся конный отряд с продовольствием. Партизаны уходили в сопки, поросшие тайгой. А позади, на железнодорожном полотне, в клубах дыма пылал состав.
Все в отряде — и русские, и китайцы — знали Ли Цунь-хэ, который на расстоянии более ста шагов мог погасить выстрелом горящую лампу. Но особенно прославился Ли Цунь-хэ своим замечательным подвигом.
Зимой 1918
Следующая ночь выдалась особенно темной — ни зги не видно. Завывал ветер, крепчал мороз. Напялив на себя вывернутый наизнанку черный бараний тулуп и темную меховую ушанку, сменив сапоги на пимы с мягкой кожаной подошвой, Ли Цунь-хэ направился к городу.
На ощупь пробираясь в потемках, Ли Цунь-хэ то и дело останавливался, напряженно прислушиваясь. И только убедившись, что кругом тихо, он снова шел вперед. Метрах в пятидесяти до поста он лег на землю и пополз. Все ближе и ближе статуи Будд, но вдруг Ли Цунь-хэ нечаянно задел ногой за камень. Японцы насторожились. Но не успели часовые и щелкнуть затворами, как на них, словно тигр, налетел Ли Цунь-хэ и сбил обоих с ног. Все произошло так быстро, что японцы — эти два чурбака — так и не поняли, кто напал на них, черт или человек. Подмяв одного под себя, Ли Цунь-хэ надавал ему таких тумаков, что тот потерял сознание. Другой солдат попытался было встать на ноги. Но Ли Цунь-хэ ударил его прикладом прямо в висок. У японца из глаз посыпались искры, и он без сознания растянулся на земле. Поспешно сорвав с японцев винтовки, Ли Цунь-хэ, орудуя штыком, отправил души часовых на тот свет досматривать сладкие сны. Прихватив с собой все, что можно было унести, смельчак возвратился в отряд.
На следующий день командир собрал всех партизан и рассказал им о подвиге Ли Цунь-хэ. Тут же перед строем герою-партизану была объявлена благодарность.
— Товарищи, — сказал в заключение командир. — Мы все должны брать пример с Ли Цунь-хэ и быть такими же смелыми и отважными, как он, тогда и винтовок в отряде будет — хоть отбавляй.
С той поры все бойцы отряда стали с большим уважением относиться к Ли Цунь-хэ и, встречаясь с ним, поднимали вверх большой палец, говоря: «Хао!» (хорошо).
В июле 1919 года стояла сильнейшая жара. Нам не хватало хорошего оружия, поэтому было решено выступить из района Могоча на соединение с крупным партизанским отрядом под командованием Лю Лян-кэ, который, по имевшимся у нас сведениям, действовал где-то под Сретенском. В этом отряде, в который входили советские и китайские подразделения, насчитывалось более десяти тысяч бойцов. Они были хорошо вооружены: у них имелись карабины, гранаты, пулеметы системы Максима и даже орудия небольшого калибра.
Наш путь из района Могоча к Сретенску пролегал через глухую тайгу. В сопках, поросших лесом, не было никаких дорог. Идешь, идешь — не то, чтобы деревушка попалась, — человека не встретишь. Продовольствия взяли с собой немного, а зверь попадался редко. Вот и экономили — ели только раз в сутки и, подтянув потуже ремни, шли дальше.
Летом в тайге покоя нет от комаров
Через четыре дня запасы продовольствия совсем иссякли. Никто не решался резать коней. Однако товарищ Люсиков, видя, что некоторые партизаны-китайцы еле передвигают ноги от голода, приказал зарезать одного коня. Едва сварились первые куски, советские товарищи раздали их ослабевшим от голода китайцам.
Одного за другим резать коней партизаны тоже не могли. И вот Люсиков приказал сделать суточный привал. Все партизаны, за исключением часовых, оставленных для охраны имущества и лошадей, разбившись на группы, каждую из которых возглавлял советский товарищ, отправились в тайгу на охоту.
К вечеру охотники вернулись в лагерь. Самые молодые и крепкие ребята сияли от счастья: они притащили четырех маралов. Каждое животное весило более трехсот килограммов. Все бойцы несказанно обрадовались такой богатой добыче. Мы были обеспечены мясом на несколько дней. Люсиков приказал двигаться дальше.
В летнее время в тайге часто бывают ливни, и мы несколько раз попадали под них. Мы промокали до нитки. Чтобы спрятаться от дождя, который хлестал как из ведра, мы на скорую руку строили шалаши из веток, покрывали их сверху кусками брезента, корой деревьев или травой. Все промокало, и не было ни клочка сухой земли. Чтобы бойцы имели возможность поспать, мы клали на землю поленья, заваливали их тонкими ветками, а сверху — сеном. Людей было много, а шалаши маленькие, так что некоторые спали почти снаружи, под дождем. Советские бойцы всегда уступали нам, китайцам, местечко получше, в самих шалашах.
Миновали дожди, но других трудностей впереди было еще много. Нам предстояло преодолеть крутые подъемы и отвесные скалы. Если идти напрямик становилось невозможно, шли в обход. Когда бурные горные реки преграждали нам путь, мы искали брод. Однажды отряд вышел на берег глубокой и широкой реки. Брода найти не удалось. Пришлось рубить деревья и вязать плоты для людей и имущества. Коней переправили вплавь.
Прошло несколько дней, а до Сретенска все еще было далеко. По-прежнему не попадались населенные пункты. Маралов съели, и снова пришлось резать коней. Некоторые партизаны-китайцы не могли есть конину. Тогда командир отряда послал несколько групп в сопки за дикими кореньями; а потом приказал поварам изжарить их с солью для китайских товарищей.
Вдоль железной дороги от Могочи до Сретенска мы добрались бы пешком дней за шесть — семь. Но это было рискованно: могли напороться на японцев и белогвардейцев. Поэтому мы предпочли большие дороги безлюдной тайге. И нам потребовалось целых двадцать дней, чтобы добраться до Сретенска. Хорошо еще, что в отряде оказался компас, а то со всеми обходами, поворотами и крюками в глухой тайге не мудрено было и заблудиться.
Дойдя до Сретенска, мы узнали, что отряд Лю Лян-кэ давно ушел оттуда. Бросились на поиски в район Кокуя и Куэнги, где и встретились с партизанским отрядом под командованием Юй Нэн-ханя, насчитывавшим четыре тысячи бойцов, в основном китайцев. Юй Нэн-хань сообщил, что отряд Лю Лян-кэ действует где-то в районе Иркутска, очень далеко от Куэнги. Наши бойцы страшно устали от длительного перехода, и встреча с японцами на пути в Иркутск не сулила ничего хорошего. Поэтому наш командир товарищ Люсиков принял решение: остаться в Куэнге и громить врага совместно с отрядом Юй Нэн-ханя.