Дружба, скрепленная кровью(Сборник воспоминаний китайских товарищей — участников Великой Октябрьской социалистической революции и Гражданской войны в СССР.)
Шрифт:
После этого нам не стали выдавать продовольствие. Дорогу еще не построили, поезда не ходили, бросить работу и идти в другое место означало замерзнуть или умереть с голоду в пути. Поэтому на шестой день забастовки мы вынуждены были возобновить работу.
Время шло. Настал февраль 1917 года. По нашей дороге уже до Петрограда ходили поезда. Шестимесячный срок договора давно кончился, а денег рабочие еще не получили. Снова пришлось объявить забастовку и идти к управляющему. Он сказал: «Мы можем дать вам полный расчет, но здесь нет наличных денег, нужно ехать в Петроград, в главную контору, да и делать есть что. Поработайте еще некоторое время, за все сразу получите». Некоторые согласились, но я, Ли Ин-лун — уроженец уезда Цансянь, провинции Хэбэй, шаньдунец Гун Цин-хао, цзилинец Тун Вэнь-кэ и другие, всего более 40 человек, твердо решили
В Петроград мы прибыли как раз в дни Февральской революции. Нам сразу бросились в глаза разбитые окна и витрины, всюду толпился возбужденный народ, по улицам маршировали вооруженные рабочие и работницы, которые пели революционные песни и выкрикивали лозунги. После нескольких дней поисков мы, наконец, нашли главную контору и без всякой задержки полностью получили причитающиеся нам деньги. Очевидно, сказалось влияние совершившейся революции. Затем мы отправились в Рыбинск, где в течение трех месяцев работали по ремонту железнодорожных путей.
В июне 1917 года я с группой в двадцать с лишним человек приехал в Москву. Больше десяти дней прожили мы на станции Николаевка, а работы так и не нашли. И когда мы совсем отчаялись, встретили вдруг китайца Чжоу Лао-тая, который воспитывался в русской семье. Он посоветовал поехать на станцию Шарья, там мне удалось устроиться третьим помощником машиниста паровоза. Обязанности мои были несложны — подавать в топку уголь и смазывать паровоз. Позже я изучил специальность стрелочника.
Машиниста паровоза звали Михаилом, а его помощника — Иваном. Сейчас мне кажется, что оба они были большевиками. Особенно я подружился с Иваном. Когда пришло известие об Октябрьской революции, радости Михаила и Ивана не было предела. Я помогал им водружать красный флаг на паровоз и расклеивать плакаты. Они водили меня на собрания и митинги, я голосовал за установление Советской власти и громко кричал: «Долой Временное правительство Керенского!» Благодаря Михаилу и Ивану я начал понимать, что трудящиеся только тогда обретут счастье, когда возьмут власть в свои руки.
Царизм оставил тяжелое наследие — голод и разруху. Во всем ощущался острый недостаток.
Весной 1918 года четырнадцать империалистических государств начали вооруженную интервенцию против Советской России. В мае того же года корпус чехословацких военнопленных, отправляемый через Сибирь и Владивосток во Францию, поднял мятеж против Советской власти. Войска белого адмирала Колчака совместно с частями, чехословацкого корпуса захватили район средней Волги, Урал, Сибирь, Дальний Восток и угрожали Москве. Многие мои знакомые железнодорожники вступили в Красную Армию, чтобы встать на защиту Советской власти.
В эти дни Михаил и Иван часто говорили мне: «Мы сможем зажить по-настоящему лишь в том случае, если пойдем в армию и уничтожим всех белогвардейцев!». Я полностью согласился с ними и решил последовать их совету. В июле того же года я оставил свой паровоз и приехал в Пермь. Прямо на станции я встретил китайцев, работающих на подвозке песка. Мы отправились на песчаный карьер, где работало несколько тысяч китайских рабочих. Во время обеда я стал спрашивать, как им живется. Мне отвечали: «Лучше не спрашивай! Везде, наверное, одинаково! Знаешь, идет набор добровольцев в Красную Армию, многие китайцы уже ушли, через несколько дней, пожалуй, и мы оденем военную форму!». Я поддержал их, а после обеда сам пошел на сборный пункт и записался добровольцем в Красную Армию. Набором ведал китаец из Шаньдуна по фамилии Шань Цин-хэ по прозвищу Эр-ху. Из добровольцев уже была сформирована часть, которая влилась в 3-ю армию. Меня направили в 9-е отделение 3-го взвода 3-й роты 1-го китайского отряда (батальона), входившего в состав резервного полка 29-й стрелковой дивизии. На четвертый день службы я был назначен командиром отделения. Полк целиком сформировался из китайцев — шахтеров, рабочих асбестового завода и железнодорожных рабочих Урала; командовал им Го Лай-бинь, в прошлом грузчик. Наш 1-й китайский батальон состоял из четырех рот и насчитывал более 600 человек. Командиром батальона был Го Фу-чэнь. Фамилию командира 1-й роты я забыл, 2-й ротой командовал Ша Фу-линь, 3-й — Чжан Хай-чэнь, 4-й — У Гуань-и.
Батальон почти круглосуточно занимался боевой подготовкой, потому что наши бойцы в большинстве своем в прошлом никогда не держали в руках оружия.
В напряженной боевой учебе быстро
Мне очень хорошо запомнился этот бой. Перед рассветом мы выступили из деревни Ножовка в направлении деревни Бабка, где находился противник. 2-я и 3-я роты шли в авангарде наступающих. Примерно в 10 часов утра мы с боем заняли высоту, расположенную в полутора километрах юго-восточнее деревни Бабка, и начали окапываться, ведя в то же время перестрелку с противником. С восточной стороны проходил тракт в деревню Бабка. С высоты мы увидели командира нашего батальона товарища Го Фу-чэня, который ехал верхом на высоком красивом Коне, держа в правой руке винтовку, а в левой — маленький красный флажок. Выехав на тракт, он остановил коня и громко закричал: «Храбрецы, братья! Наблюдайте за моим сигнальным флажком! Куда я укажу им, в том направлении и наступайте!» Через некоторое время он поднял флажок высоко над головой, резко взмахнул им вперед и скомандовал: «Вперед, в атаку!» Он, бесстрашный человек, но недостаточно опытный командир, совсем забыв, что людям за лошадью не угнаться, пришпорил коня и оторвался от батальона. Он один ворвался на позицию противника и сразу же был окружен и схвачен белогвардейцами. Мы не успели подойти ему на помощь. Страшная весть о гибели Го Фу-чэня вызвала гнев в сердцах бойцов. Все поклялись отомстит за смерть командира. Роты лавиной устремились с высоты на позиции врага. В результате ожесточенного боя, продолжавшегося шесть часов, белогвардейцы были выбиты из деревни Бабка.
Бабка — это богатая, большая деревня, насчитывающая более двухсот дворов. При отходе белых вместе с ними убежали кулаки и некоторые середняки. В деревне осталось несколько бедняцких семей. Мы тщательно осмотрели все дома, но по своей неопытности не обратили внимания на церковь и не выставили охранения на ближайших высотах, за что потом жестоко поплатились. На следующее утро под давлением численно превосходящего противника (белогвардейцев было более 17 тысяч) мы оставили деревню Бабка. Когда наши подразделения переходили мост южнее деревни, белогвардейцы, спрятавшиеся на церковной колокольне, открыли с тыла огонь из пулеметов и пушек. Одновременно части врага, захватившие окрестные высоты, отрезали нам путь отступления. Мы понесли большие потери. Площадь вокруг церкви, берега реки, мост — все было устлано трупами китайских бойцов. Только в батальоне, где я служил, насчитывалось более 140 убитых. Командир нашей роты был ранен, а командир взвода погиб. Несмотря на поражение, китайские добровольцы показали врагам свою силу.
С трудом вырвавшись из окружения, мы расположились в районе Степаново, Ножовка. Заместитель командира отряда Камской речной флотилии помог нам обобщить опыт прошедших боев. Он отметил, что дрались мы отважно, но понесли большие потери, и объяснял это, во-первых, отсутствием у нас боевого опыта, а во-вторых, тем, что другие части Красной Армии вовремя не оказали нам поддержки. Позже стало известно, что последнее явилось следствием предательской тактики троцкистских элементов. За бой у деревни Бабка вышестоящее командование объявило китайскому батальону благодарность.
Вскоре меня назначили командиром взвода. Наш батальон в это время вел бои с белыми в районе Перми, по обоим берегам Камы. В ноябре месяце он вернулся в Пермь на отдых, где был пополнен тридцатью бойцами. Потом мы воевали в районе Бараново, Неволя, Еловка… Мы одержали много замечательных побед, но понесли серьезные потери. Погиб связной батальона — горячо любимый всеми воспитанник нашей части четырнадцатилетний Цзинь Лян-цзы, уроженец провинции Шаньдун. Командование старалось удерживать его в тылу, но он всегда тайком пробирался на передний край. В ожесточенном бою под Бараново Цзинь Лян-цзы, шаньдунец Хао Лю, тяньцзинец Хуан Лао и еще два бойца погибли от взрыва вражеского снаряда.