Дружба
Шрифт:
— Да, — проговорил он. — Сызмала полюбил вот я корабельное дело и, вышло, на всю жизнь. А у тебя к чему интерес?
— Я историю люблю, — ответил Коля и подумал, что вот сейчас-то Катин отец и заговорит о карте.
Но Григорий
— Историю? Это хорошо. А Катя вот музыку любит. Надо, брат, что-нибудь очень любить. Без этого никак нельзя.
Он разгладил брови двумя пальцами.
— Да, никак невозможно. Вон дедушка Катин, а мой отец, тоже на скрипке играл. Самоучка был, а как заиграет бывало — вся улица слушает.
«Ну, Катька так не умеет», — решил Коля, разглядывая старенький скрипичный футляр, лежащий на этажерке, на книжках.
— Это дедушкина скрипка, а теперь моя, — пояснила Катя. — Он был столяр, но без этой скрипки никак не мог. А кресло, на котором ты сидишь, он сам сделал. Мама говорит — вынести его, старомодное, а папа — нет, пускай стоит, потому что дедушкино. Верно, пап?
Григорий Евсеевич промолчал, только брови его грустно шевельнулись.
«Отца жалеет, — понял Коля. — Его уж, видно, нет, дедушки-то».
— А где твоя мама? — спросил он Катю.
— Работает. Папа в утреннюю смену, а она в вечернюю.
Катя достала футляр со скрипкой и раскрыла его.
— Папа, можно, я поиграю?
И, держа скрипку у
Ушел Коля уже затемно. У двери Катя сказала ему:
— А карты, твою и мою, папа говорит, переделаем после.
Потом, помолчав, спросила:
— А ты почему такой злой?
— Я не злой, — поспешно ответил Коля. — Я так больше не буду, вот увидишь.
И, боясь, что она не поверит, он опять сказал:
— Вот увидишь!
Повторив это, он весело сбежал по лестнице. «Может быть, мы подружимся?» — думал он, еще не понимая, что дружба эта уже началась. Оттого ему и было так хорошо и весело.