Друзья друзей

Недоруб Сергей

– Что мы делаем?! – выкрикнула она. – У нас не получится!

– Получится. – Закончив разбираться с особенностями коробки передач, Борланд переключился на пониженную. – Поздно менять план.

– Нас остановят!

– Кто нас остановит?

Литера не нашла ответных слов.

– Сейчас правил нет, Аленка, – сказал Борланд, поглядывая в зеркала заднего вида. – Программа работает, жетоны у нас – что еще надо?

– От меня никакого толку! Я тебя задерживаю! Я всем всегда мешаю!

Борланд тяжело вздохнул, но ничего не сказал. Пусть выплеснет эмоции, если переливаются через край. В сущности,

это полезнее, чем держать все внутри. Сам он, правда, держал в себе порядочно – молчал про сильные боли в спине, например. Таскание живого, хрупкого груза, чувствительного к резким движениям, на пользу здоровью не пошло. Или резкое покалывание в районе почек, усиливающееся при каждом движении. Бронежилет спас от пули уличного бандита, почти пацана, но подвел Борланда к пределу его прочности. Нет, он не чувствовал себя старым и изношенным. Пока что нет. Для человека с его активностью тридцать пять лет – не возраст, даже при всех случившихся потрясениях. Однако, крутя баранку, Борланд понимал: что-то ушло, вероятно, навсегда. Нечто такое, что давало ему силы тащить Патрона к Доктору через всю Зону. И дело было вовсе не в физической подготовке, не в мешке с болтами и не в инструктаже проводника. Восемь стремительных лет он верил, что впереди его ждет грань глобального осознания, после которой к нему придет понимание многих вещей. Сейчас это понимание пришло, но грани он не почувствовал. Просто знал, что она далеко позади.

– Нет, – вымолвил Борланд. – Мне ты не мешаешь. Ты помогаешь.

– Чем? Какой от меня толк?!

– Просто поверь. Если остановишься ты, остановлюсь и я.

Умолкнув, Литера крепче вцепилась в ручку двери.

Вездеход маневрировал по Кутузовскому проспекту мимо брошенных машин. В свете фар то и дело мелькали люди, бегущие в стороны. Их было очень мало. Те, кто остался в Москве и выжил, научились многому за эти три дня. В частности, умели держаться подальше от непонятных вездеходов, похожих на военные.

Въезд на мост оказался полностью заблокирован осиротевшими гражданскими машинами, сбившимися в массовое ДТП. При виде преграды Борланд ощутил почти облегчение – решение взять вездеход «Тектона» полностью себя оправдало. Смяв капот старенького седана, вездеход наехал на него и пополз поверх машин, уминая большими колесами их в кучу.

– Алена, не сиди, делай что-нибудь! – выпалил Борланд, пытаясь разглядеть как можно больше важных деталей по ходу движения. – Тут у них куча электроники – глянь, что нам может пригодиться.

– Что проверять?! Я тут ничего не знаю!

– Да ну? А детектор у тебя перед носом?

Закрепленная на панели квадратная рамка мигала зеленым огоньком. Ощупав ее, Литера нашла кнопку включения. Детектор запищал, на нем показалась зеленая стрелка, смотрящая чуть вверх и вправо.

– Показывает аномалию, – сказала Литера. – Где-то… там.

Борланд бросил короткий взгляд на экран детектора.

– Работает, – обрадовался он. – Ты смотри-ка, работает! Неужто базу аномалий новых уже сделали?

– Да, Уотсон над этим работал.

– Значит, он и в самом деле им нужен… Ну, может, это и к лучшему.

Литера вгляделась в боковое окно со своей стороны.

– Не вижу аномалии, – сказала она. – Только ту, что на башнях Центра.

– Это

она и есть.

– Она же далеко!

– Зато большая. Детекторы с недавних пор реагируют на размеры.

Обесточенные небоскребы Сити в темноте были еле видны. И на этом фоне отчетливо просматривалась гигантская аномалия – облако пламени, медленно двигавшееся по вертикали вдоль Федерации-Запад, то и дело касаясь Федерации-Восток огненными щупальцами и оставляя на той оранжевые лужи. Литера завороженно смотрела на аномалию. Борланд не стал ее отвлекать. Девушка провела на мосту Багратион сутки. Все это время ей было особо некуда смотреть, кроме как на башни Сити. Если вид огромного порождения Зоны ее все еще удивляет, то она не привыкнет к нему никогда. Значит, ей и не нужно привыкать.

Длинный, застекленный массив Северной башни закрыл собою комплекс небоскребов, и Литера вздрогнула, словно прогоняя наваждение, выходя из гипнотического транса. Она снова уставилась в детектор, который временно успокоился.

– Проверь рацию, – сказал Борланд. – Может, что-то наладили.

Литера взяла рацию, пощелкала тумблерами.

– Не работает. Спутник вроде что-то передает.

– Сможешь найти нам карту?

– Да, сейчас… готово.

Навигатор вездехода принадлежал к какой-то новой разработке, и Борланд понятия не имел, каковы его особенности. Но свое назначение он отрабатывал, демонстрируя карту и отмечая их положение желтой точкой на серой линии, означавшей 3-е кольцо, которое дальше уходило вправо.

– Надо сворачивать. – Борланд крутанул руль налево, и вездеход вылетел на Магистральный тупик. – Ищи нам маршрут за город.

Гигантский припаркованный грузовик неопределенной марки, стоявший в десятке метров на обочине, взорвался, разлетевшись на куски. Прежде чем он остался позади, Борланд узнал знакомые симптомы. В Старой Зоне он их уже встречал, и в его понимании Зона без них существовать не могла.

От взрыва Литера вскрикнула.

– Спокойно, – сказал Борланд, выключая фары. – Все в порядке, просто нас обстреливают с воздуха.

Остановив вездеход за первым же сараем, он выбрался из него с винтовкой наперевес.

– Что мне делать?! – услышал он голос девушки. – Выходить?

Борланд ничего не ответил. Он не знал ответа на этот вопрос. Импровизация в качестве его фирменного стиля здесь не подходила. На кону была не только его жизнь.

– Вылезай и прячься в кустах, – сказал Борланд, глядя из-за дерева на зависший в небе вертолет. – Я задержусь на минутку.

5

Киев, Подольский район

12 января 2012 г.

10:57

– Что значит «вылечилась»? – спросил Фармер с недоверием. – Как это?

– Ну, вот так. – Литера подпрыгнула несколько раз на мостовой, словно проверяя, хорошо ли сидят новые сапожки. – Теперь вам не надо прятать глаза каждый раз, когда со мной разговариваете.

Уотсон снял очки, медленно протер их платком.

– Если это правда, то я за тебя очень рад, – сказал он. – Извини, что не демонстрирую бурный восторг, но, честно, я рад.