Друзья и соседи
Шрифт:
Бережков ждал долго — минут десять. Наконец калитка открылась.
— Машину оставьте здесь. Пройдёте со мной.
— Слушаюсь.
Бережков запер машину и в сопровождении старика проследовал на территорию.
Они вошли в голубой домик, крытый черепицей.
— Сейчас придёт директор, — сказал старик, — посидите.
Бережков начал рассматривать развешанные на стенах ребячьи рисунки. Тут было всё — и всадники на лихих конях, и причудливые натюрморты, и пёстрые
Один из рисунков привлёк его внимание — на синей ледяной глыбе рядом с палаткой стоял легкомысленно, по-летнему одетый мужчина, держа в вытянутой руке алый флаг. Под рисунком печатные буквы составляли имя и фамилию автора — Женя Поцелуйко.
Бережков улыбнулся. «Попрошу это произведение искусства и отвезу туда. Пусть отец возрадуется — какой у него в семье выдающийся живописец растёт». Бережков не догадывался, что он любуется авторской копией. Подлинник был уже отправлен с очередной почтой в Арктику.
Увлечённый осмотром выставки, Бережков не заметил, как за его спиной открылась дверь и в комнату вошла молодая женщина в белом халате.
— Вы ко мне? — спросила она.
Бережков обернулся.
— Здравствуйте. Да, я к вам.
— Синицына, — представилась женщина, — директор детского сада. Слушаю вас.
— Бережков Андрей Николаевич. Чрезвычайный и полномочный посол.
— Какой державы? — улыбнулась Синицына.
— Ледяной. Посол дрейфующей станции «Северный полюс — пять».
Он посмотрел на Синицыну. «Какие у неё яркие озорные глаза, — подумал он. — А вся эта её официальность напускная. Небось, когда ребятишки спят, она на детских качелях качается».
— Вы правду говорите? — спросила Синицына.
— Истинную правду. Отцы поручили мне проверить, как относятся к их ребятишкам в вашем детском саду, не обижает ли их дирекция…
— А если обижает?
— В таком случае придётся на дирекцию наложить взыскание.
— А если вы убедитесь, товарищ посол, что у нас всё хорошо. Что будет тогда?…
«Тогда я вас поцелую», — хотелось сказать Бережкову, но он благоразумно воздержался и ответил:
— Тогда я объявлю вам благодарность и премирую вас.
— Чем?… Ещё не решили?
— Решил. Я даже привёз премию. Сейчас я вам её принесу…
Он вышел к машине и, открыв дверцу, извлёк оттуда медвежонка.
— Пойдём, Мишка. Познакомлю тебя с местным руководством. Идём, идём, не бойся, оно тебе понравится…
Когда Бережков с медвежонком на поводке вошёл в кабинет Синицыной, он увидел её стоящей у открытого окна.
— Нина, не уводите ребят на озеро, — сказала она, — пусть пока побудут здесь.
— Хорошо, Ксения Александровна, — послышалось в ответ.
Бережков водворил медвежонка под стол.
— Пожалуйста, Ксения Александровна, — сказал он, — получайте премию…
Синицына обернулась и пожала плечами — посол вернулся с пустыми руками.
Вдруг из-под стола появился медвежонок и побежал к ней.
Ойкнув, Синицына вскочила на подоконник.
— Боже мой, как я перепугалась!..
Бережков взял медвежонка на руки и с укоризной взглянул на Синицыну:
— Были бы вы председателем месткома, тогда ещё понятно, но директору так пугаться просто несолидно.
— Верно я говорю, Мишка?…
— Какой очаровательный, — всплеснула руками Синицына, — просто прелесть. Ребята будут в восторге.
Осмелев, она погладила медвежонка по пушистой шёрстке.
— Здравствуй, Мишенька!.. Здравствуй, мой хороший!..
«Ради одного этого стоило его везти», — подумал Бережков.
А медвежонок уже освоился с новой обстановкой. Ковыляя по кабинету, он совал нос во все углы, урчал и всем своим видом давал понять, что ему здесь очень нравится.
В дверь постучали, и в кабинет вошёл завхоз — полный мужчина в полотняном костюме.
— Ксения Александровна, — начал он с порога, перелистывая какие-то бумаги, — я бы хотел…
Что именно хотел завхоз, осталось невыясненным. Рассыпая бумаги и толкнув задом дверь, он вывалился из кабинета.
Через полчаса, когда медвежонок был водворён в чулан, Бережков и Синицына сидели, окружённые ребятами.
Здесь были и начинающий художник Женя Поцелуйко, и курносая, страшно похожая на отца, Люба Ря— женцева, и серьёзный черноглазый Витя Матвеев, и маленькая Наташа Гармаш, о которой её друзья снисходительно говорили: «Наташка-Гармашка, не видать из кармашка».
Весёлые, загорелые, они с любопытством разглядывали гостя, который, как выяснилось, знал уйму разных увлекательных вещей.
Бережков рассказывал о том, как сверлят толстенный лёд, как разбивают палатки, как делают кирпичи из снега, как по радио принимают Москву.
— А как поживает мой папа? — спрашивали все по очереди, и Бережков, искренне жалея, что у него нет под рукой вахтенного журнала, обстоятельно докладывал каждому, украшая свой рассказ весьма интересными деталями.
Узнав о том, что на полюсе солнце светит день и ночь, Витя Матвеев вздохнул:
— Красота. Если бы наш детский сад был там, нас бы никогда спать не уводили…
Витя был активным человеком, весь в отца. Часы сна он считал прожитыми абсолютно бесцельно. Это ему говорила рассудительная няня: