Друзья и враги за Кавказским хребтом
Шрифт:
Обладание же нами Баязетом представляет следующие выгоды:
а) как стратегическая точка, крепость сия довершает прикрытие Армянской области... ибо далее к югу Курдистанские горы, населенные племенами воинственными, делают все пути непроходимыми по самому местоположению... Прикрытие нами Баязета утвердит влияние наше над верхним Курдистаном...».
По признанию графа И.Ф. Паскевича, курды имели «многочисленную вспомогательную конницу, почитаемую лучшею в Азии». А в рапорте военачальников Кавказской армии от 11 января 1829 г. на имя графа И.Ф. Паскевича доносилось: «...для обеспечения успеха предположенных на будущую кампанию действий нужно иметь на нашей стороне куртинцев, иначе во все время многочисленныя толпы сей отважной конницы будут у нас в тылу и на фланге и совершенно опустошат земли театра войны, на средства коих мы преимущественно должны рассчитывать...» При этом граф Паскевич напрямую связывал успех военной кампании с лояльностью курдов
Поощрение антииранских и антитурецких выступлений курдов полностью отвечало интересам России, и неудивительно, что в 1829 г. по инициативе Паскевича было получено разрешение императора на «учреждение десятитысячного отряда конных куртинцев». А в 1855 г. на российской стороне уже воевали 2 курдских кавалерийских полка и 4 пехотные роты. Позднее, в 1864 г., с целью дальнейшего упорядочения отношений между Россией и с находящимся в ее пределах курдским населением были разработаны и вскоре введены в действие «Правила для управления куртинскими племенами». Предусматривающие национальную (но не территориально-административную) автономию курдов, льготное налогообложение их хозяйств, соблюдение их религиозных прав.
Российские военно-дипломатические круги с 1850-х гг. стали развивать отношения с влиятельными аристократическими фамилиями Курдистана, среди которых были и род Шамшадиновых, управляющих мощной племенной конфедерацией зилян, расселенных по обе стороны российско-турецкой границы. Во главе этого рода стоял Али Ашраф-Ага Шамшадинов, фактический и официальный предводитель российских курдов, имевший значительные связи с зарубежными курдами.
Официально Али Ашраф-Ага вступил в службу в Российскую армию с 10 мая 1877 г. Участвовал в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. За отличие в боях был произведен в прапорщики, а в 1880-1890-х он получал звания: поручик гвардии, штабс-ротмистр гвардии, подъесаул, есаул (ст. 05.04.1898). С 6 декабря 1903 г. он стал полковником а с 6 декабря 1914-го за храбрость и умелое управление войсками на фронте с Турцией — генерал-майором.
Российский управляющий вице-консульством в Урмии (Северо-Западный Иран) С.П. Голубинов в 1913-м пытался убедить правительственные круги: «...В наших интересах хотя бы морально поддержать курдов в их недружелюбии к туркам. В противном случае полное подчинение курдов туркам гибельно отразится на нашем престиже не только на Среднем Востоке (в Турции и Персии), но и на Кавказе... Наше равнодушное отношение к курдскому вопросу явилось бы той искрой, от которой может вспыхнуть пожар. В зареве этого пожара легко могут погибнуть наши вековые исторические интересы на мусульманском Востоке. Если панисламистская пропаганда могла иметь значительный успех в стране шиизма, то тем более при полном безучастии России туркам легко удастся, справившись с арабами и албанцами, подавить единоверных им курдов. Такое объединение Оттоманской империи едва ли послужило бы нам на пользу».
Вице-консул в Ване (Восточная Турция) Олферьев убеждал высших чинов в интересах России серьезно отнестись к антитурецким выступлениям курдов. По его мнению, «курдский вопрос имеет для России особо важное значение: лучше автономный Курдистан, чем автономная Армения, ибо в России на Кавказе живут 1,5 млн. армян и всего 130 тыс. курдов». Он же предупреждал, что «недооценка в России курдской проблемы, проистекающая отчасти из-за плохой осведомленности относительно положения в Курдистане, используется западными державами». Олферьев обращал внимание па необходимость «притянуть в свою сторону симпатии некоторых курдских беков» и дать последним возможность «ближе знакомиться с русскими людьми и в целом с политикой России на Востоке».
Аналогичные суждения высказал российский консул в Басре К.П. Иванов в своей «Записке по вопросу об организации изучения Ближнего Востока» (1914 г.): «...Между тем но ходу дел может оказаться более отвечающим нашим интересам стремиться к созданию автономного Курдистана из всех областей, населенных курдами и входящих ныне в состав как Турции, так и Персии».
Более того, наместник императора в Закавказье граф Воронцов-Дашков в феврале 1910 г. обратился к министру иностранных дел Извольскому со специальным письмом, в котором рекомендовал добиваться расположения рода Шамшадиновых во главе с гвардии полковником Али Ашраф-Агой Шамшадиновым. В письме он рекомендовал произвести Али Ашраф-Агу в генералы, увеличить его пенсию на 1 тыс. руб., дать пенсии и субсидии другим представителям рода. Наместник также рекомендовал: «...Чтобы восстановить и укрепить симпатии курдов к русской власти, самое верное средство было бы привязать их к земле. Для этого некоторые казенно-оброчные статьи следовало бы сдать им без торгов, за незначительную плату в долгосрочную аренду, которая бы носила наследственный характер». Эти меры, считал Воронцов-Дашков, удовлетворили бы Шамшадиновых и другие знатные семейства. Кроме того, по мнению наместника, необходимо было наделить землей и менее знатные курдские роды, а также на этом настаивал и эриванский губернатор — обратить особое внимание на езидов (курдов-язычников), издавна относившихся с симпатией к России, численность которых увеличивалась в Восточной (российской) Армении.
Но в высших правительственных кругах по-прежнему мало интересовались курдами и к подобным предложениям относились без особого энтузиазма. Тем более что властям советовали и иные подходы к курдскому вопросу. Так, советник посольства России в Константинополе П. Ширков в феврале 1910 года предупреждал об «опасности для России перемещения некоторых племен турецких курдов в сторону Ирана и русской границы и стремления к созданию у самого Кавказа автономного Курдистана». К обращениям курдов в Россию о покровительстве, писал он, «следует относиться с величайшей осторожностью, ибо курдские племена — оружие и средство обоюдоострое...».
В целом из-за подозрительного отношения России к курдам и курдскому движению и из-за того, что в Санкт-Петербурге и в административной столице Закавказья, Тифлисе, продолжали недооценивать значение курдского фактора для долговременных интересов России, огромная масса курдов, в том числе и род Шамшадиновых, вынуждены были покинуть российские пределы и перейти на территории Персии и... Турции {5} .
8. НА ОБЛОМКАХ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ:
Русский исход в Закавказье
Система управления национальными регионами Российской империи примерно с 1880-х годов, во-первых, максимально учитывала их административные, исторические, национальные и социально-экономические традиции. А во-вторых — очень аккуратно внедряла в нацрегионах общероссийское межгосударственное-межнациональное самосознание вместе с государствообразующими, то есть русскими традициями и русской культурой. Эта система была, пожалуй, единственным административно-управленческим атрибутом империи, сохранившим свою жизнеспособность и после 1917 года в ряде регионов этой империи. И потому — сохранившим жизнь многим десяткам тысяч русских беженцев.
Подчеркнем: в отличие от Австро-Венгрии и Османской империи Российская империя распалась не вследствие конфессионально-этнических войн и не из-за национализма проживавших в ней народов. Достаточно сказать, что многие тысячи граждан России польской, финляндской, прибалтийских, закавказских, среднеазиатских национальностей в качестве военнообязанных или добровольцев самоотверженно защищали свою общую Родину от германских, австро-венгерских, турецких войск в годы Первой мировой войны.
Такие факторы по понятным причинам замалчивались в СССР; остаются они «в тени» и в историографии, и в официальной пропаганде нынешней России... Многие десятки тысяч русских беженцев из большинства регионов разрушенной Российской империи, в 1917-1921 годах избежавшие геноцида или голодной смерти, но безвозмездно получившие приют и всевозможную помощь, например, в странах Закавказья, а также в автономных от Российской империи Бухарском эмирате и Хивинском ханстве, — лучшее подтверждение, повторим, дееспособности системы управления нацрегионами Российской империи в последние 35 лет ее существования. По имеющимся оценкам, власти Бухары и Хивы в тот период приняли в целом свыше 30 тыс. беженцев из Европейского и Уральского регионов России, обеспечив их регулярным питанием и кровом за счет казны этих государств. Более того, до трети этих беженцев смогли в тот период получить в тех же странах работу по своим специальностям — преподавателями русского языка и литературы, естествознания, гуманитарных дисциплин, военных, экономических, административных советников, а также инженеров, поваров, водителей транспорта, энергетиков и т.п. Именно в 1919-1920 гг. в Бухаре и Хиве были изданы новые буквари и учебники нацязыков, антологии литературы и искусства этих стран, учебники по экономической истории Бухарского ханства и Хивинского эмирата на официальных языках тех государств. Значительная часть русских беженцев при содействии тамошних властей была переправлена в 1920-1921 гг. в Иран, Афганистан, Британскую Индию, в индийские территории Франции и Португалии. Схожее отношение к десяткам тысяч русских беженцев было и в Закавказье. Так, уже в 1919 году в Азербайджанской республике (1918-1920 гг.) появился Бакинский университет, в котором преподавание велось, подчеркнем, на русском языке. В том числе русскими преподавателями-беженцами. С провозглашением независимости Азербайджана 28 мая 1918 года «общей идеей был проект создания автономной республики Азербайджан в составе России. Стремление к федерализму было постоянной, а не преходящей чертой, связанной с сомнениями относительно жизнеспособности полностью независимого Азербайджана». А на открытии первого нацпарламента Азербайджана (мажлиса) в начале июня 1918-го один из первых руководителей этой страны, Расулзаде заявил, что «наше отделение от нынешней России не является актом вражды по отношению к России. Мы не ощущаем неприязни к русскому народу...» {6} .