Друзья, любовники, шоколад
Шрифт:
Реакция Изабеллы была мгновенной.
– Нет, – отрезала она. – Потом, может быть, и признаю, но не сейчас. Мне нужно знать больше. Как умер ваш Маклеод?
– В извещении о смерти сказано, что он мужественно боролся с болезнью и тихо скончался в возрасте двадцати двух лет. Никакого несчастного случая. Так что высоколобому мужчине места не остается. Согласны?
Изабелла чувствовала, что тут будет о чем подумать, но ей не хотелось сейчас говорить это Джейми, который, конечно же, посоветует не влезать в то, что ее не касается. Он был явно горд результатом своих изысканий, заклеймивших
Ответа на вопрос Джейми у нее сейчас нет. Если высоколобый – Грэм, его причастность к видениям необъяснима, но, может быть, это кто-то другой. Сходство Грэма с тем человеком, чье лицо видит Иан, может быть и случайным. Тем маловероятным совпадением, которые случаются, чтобы напомнить нам: бывает и такое. А раздражение Грэма, может быть, объясняется его уверенностью, что она, более чем напрасно, лезет в чужие дела. И надо ли его винить? Нет, Грэм теперь фигура, выпавшая из мозаики.
– Все это дает хорошую пищу для размышлений, – сказала она Джейми. – Спасибо. А теперь давайте-ка подзовем официанта. Нам ведь еще о многом надо поговорить. Например, о Лондонском симфоническом.
– Лондонский симфонический! – Джейми расцвел улыбкой. – Неплохо, да?
Изабелла попыталась изобразить ответную улыбку, но та получилась несколько кривоватой. Наверное, это одна из тех улыбок, когда уголки губ опускаются вниз, подумала она. Печальная улыбка. Улыбка, пропитанная разочарованием и горечью.
– Где вы поселитесь в Лондоне? – спросила она. – Впрочем, глупый вопрос. У меня самое туманное представление о топографии Лондона. К северу от реки? К югу? А ведь кто-то живет на реке. Лондонцы и ньюйоркцы очень изобретательны. Селятся в совершенно немыслимых закутках и углах. Возьмем хоть королеву! Почему-то живет на задах дворца…
– Да, домики на баржах существуют, – перебил ее Джейми. – Один мой знакомый купил такое жилище. У него жутко сыро. Но я-то не собираюсь жить в Лондоне.
– Поселитесь в пригороде и будете мотаться туда-обратно? А если концерт закончится очень поздно? Или поезд почему-то застрянет в дороге? А разговоры с соседями! Ведь все время молчать вы не сможете. А в лондонских пригородах отчаянно скучно. Там в прямом смысле слова мрут от скуки. Это вторая по распространенности причина смерти среди англичан.
– Я никуда не уезжаю, Изабелла, – прервал ее Джейми. – Извините, с этого надо было начать. Я не воспользуюсь предложенной вакансией.
Смысл слов дошел до нее не сразу. Потом захлестнула радость. Радость, что ей не придется терять его. Просто радость.
– Это прекрасно! – вырвалось у нее, но она тут же добавила: – Но почему? Зачем было ездить на прослушивание, если вы не хотели попасть в оркестр?
– Хотел, – сознался Джейми, – и половину обратной дороги думал о переезде, о том, где поселюсь, и прочем. Но всю вторую половину пути, начиная с Йорка, постепенно стал склоняться к отказу от предложения. Когда подъехали к Эдинбургу, все уже было решено. Так что я остаюсь, – сказано это было без тени сомнения.
Изабелла колебалась, не зная, как поступить. Проще всего, конечно, сказать, что он прав, и поставить на этом точку. Но все же почему он передумал? И вдруг ее осенило. Кэт! Конечно, пока он надеется на возвращение Кэт, он никуда не уедет из Эдинбурга.
– А причина этого – Кэт, – произнесла она. – Все дело в ней, правда?
Джейми взглянул на Изабеллу и тут же смущенно отвел глаза.
– Может, и так, – уклончиво обронил он, но тут же изменил интонацию: – Да. Именно так. Я все продумал там, в вагоне, и понял, что не хочу уезжать от нее. Не хочу.
С вершин восторга, на которые она взлетела, услышав, что Джейми все же не уезжает в Лондон, Изабелла мгновенно скатилась в бездну сомнений. И трудность состояла в том, что философ, сидящий в ней, снова вышел на первый план и поставил вопрос о долге и обязательствах. Эгоистически заботясь о себе, ей следовало бы промолчать, но Изабелла-то не была эгоистична и поэтому ощутила необходимость объяснить Джейми, что нельзя отказываться от крупного и важного завоевания во имя напрасной, да, совершенно напрасной надежды, что Кэт вернется.
– Джейми, она не вернется к вам, – мягко произнесла Изабелла. – Нельзя посвятить жизнь надежде на то, чему не бывать.
Каждое сказанное слово шло вразрез с ее насущными желаниями. Она хотела, чтобы он не уезжал, чтобы все оставалось как прежде. Хотела удержать его. И все-таки понимала: ее долг – подталкивать Джейми к тому, что противоречило ее интересам.
Она видела, что слова производят впечатление. Он молча слушал. Зрачки расширились, взгляд замер. Огонек, мерцавший в глубине глаз, мрачно вспыхнул и потускнел. Стендаль прав, подумалось ей, красота – это надежда на счастье. Но нет, красота – это большее: это на миг возникающее видение того, какова будет жизнь, если вдруг из нее исчезнут дисгармония, смерть и боль. Хотелось дотянуться до него, коснуться пальцами щеки и сказать: «Джейми, мой красавец Джейми». Но, разумеется, это было немыслимо. Нельзя было ни сказать, ни сделать того, что хотелось. Таков удел философа, да и почти всех нас, если, конечно, мы честны с самими собою.
Когда Джейми заговорил, голос звучал спокойно.
– Не вмешивайтесь в это, Изабелла, – слетело с его побелевших губ. – Не касайтесь того, что к вам не относится.
– Простите, – она невольно вздрогнула от властности его тона, – я только пыталась…
– Оставьте! – он повысил голос. – Вы меня слышите? Немедленно замолчите.
Слова глубоко ранили ее и словно повисли в воздухе. Изабелла испуганно огляделась. Казалось, никто ничего не услышал, но тот, кто читал за соседним столиком, слышал наверняка.
С грохотом отодвинув стул, Джейми встал.
– Простите, но я не могу поужинать с вами.
– Как, вы уходите? – Она с трудом верила происходящему.
– Да. Извините.
Оставшись одна, она словно застыла.
Официант, приблизившись, ловко убрал стул Джейми. В его движениях явно сквозило сочувствие. И почти сразу с другой стороны подошел Питер Стивенсон. Наклонившись к ней, тихо сказал:
– Давай за наш столик. Зачем оставаться одной? Это глупо.
Изабелла подняла голову, взглянула на него с благодарностью.