Друзья мои - книги (Заметки книголюба)
Шрифт:
Рассказы Н. Лейкина как бы венчают произведения плеяды писателей, окружавших Чехова в пору его литературной молодости и работы в "Осколках". Лейкин был одним из первых редакторов Чехова - он хвастал даже, что "открыл" Чехова,- был он и чрезвычайно плодовитым писателем, знатоком торговой жизни Петербурга, особенно жизни и быта "апраксинцев", этих прямых наследников героев Островского. Книги Лейкина "Теплые ребята", "Голубчики", "Наши за границей", "Под орех", несмотря на то, что тема была взята Лейкиным очень мелко, все же оставили картину быта и нравов целого сословия той поры; не следует забывать, что первую повесть Лейкина - "Биржевые артельщики"
Я долгие годы дружил и переписывался с Марией Павловной Чеховой. У нее было много общего с братом, судя по воспоминаниям современников о нем. Но одной своей чертой Мария Павловна особенно напоминала его: она строго помнила завет Чехова, что нет писателей больших или маленьких, что в литературе каждый по мере сил делает свое дело, что все писатели - собратья по перу; именно так - пусть несколько старомодно, но старомодность эта высокого смысла - думала Мария Павловна о писателях.
"Вы приезжайте в Ялту отдыхать,- написала она мне в одном из писем,- много найдете перемен к лучшему и, кстати, побываете в музее Чехова и обновите Ваши воспоминания о собрате по перу".
Совет был добрый, но дистанции по своим душевным свойствам Мария Павловна не учла, я был в Ялте и поклонился Чехову, даже отдаленно не посмев подумать о нем как о собрате по перу. И все же, ставя время от времени на книжную полку то одну, то другую книжку современника Чехова, я представляю себе чеховскую эпоху во многих случаях как содружество собратьев по перу и радуюсь, что Чехов оставил строгий завет относиться к каждому писателю, безотносительно от размеров его дарования, как к деятелю литературы, поступившемуся именно ради нее многими радостями жизни. Для полноты представления об окружении Чехова я ставлю на эту полку книги и тех литераторов, с которыми Чехов дружил, но впоследствии резко разошелся. Собрание рассказов, фельетонов и заметок А. Суворина (Незнакомца), вышедшее в 1875 году под названием "Очерки и картинки", ныне весьма редко; это была сильная критическая пора в жизни Суворина, изолгавшегося и исподличавшегося в дальнейшем. Книга Николая Ежова "Облака" (1893), которому Чехов немало помогал и который затем недостойно оклеветал Чехова, тоже может занять место в этом ряду; дополняет круг писателей, окружавших Чехова, и Сергей Филиппов со своими "Встречами и впечатлениями", вышедшими в 1894 году под названием "Под летним небом".
(148) Книги этих писателей, несмотря на то, что они не оставили следа в литературе, помогают, однако, глубже почувствовать чеховскую эпоху: все-таки с этими писателями Чехов был в переписке, читал их книги, высказывался о них; из биографии Чехова имена эти не выкинешь, а, взятые вместе, они дают широкую картину литературной жизни конца прошлого века.
"СТЕПЬ"
К столетию со дня рождения А. П. Чехова вышел очередной, шестьдесят восьмой том "Литературного наследства", целиком посвященный Чехову. В этом томе опубликованы, между прочим, письма поэта А. Н. Плещеева, который одним из первых приветил молодого Чехова, дружил с ним, и в переписке А. П. Чехова есть немало обращенных к Плещееву дружественных и душевных писем.
Плещеев, опубликовавший в 1888 году в журнале "Северный вестник" пленившую его повесть Чехова "Степь", с радостью сообщает, что повесть эта понравилась и В. Г. Короленко. В частности, повесть эта понравилась и критику-дилетанту, инженеру по профессии, Петру Николаевичу Островскому, сводному брату великого драматурга А. Н. Островского.
В одном из писем Плещеев сообщает Чехову:
"Островский тоже намерен, кажется, написать рецензийку (но, впрочем, вероятно, не для печати) в форме письма к вам и нетерпеливо ждет оттиска",
(149) Письмо от Островского Чехов действительно получил и в письме от 6 марта 1888 года написал об этом Плещееву:
"Сегодня, дорогой Алексей Николаевич, я прочел 2 критики, касающиеся моей "Степи": фельетон Буренина и письмо П. Н.Островского. Последнее в высшей степени симпатично, доброжелательно и умно. Помимо теплого участия, составляющего сущность его и цель, оно имеет много достоинств, даже чисто внешних..."
Читая письма Плещеева, напечатанные в "Литературном наследстве", я мысленно перенесся в ту далекую пору, когда только начиналась слава Чехова и когда напечатанная в "Северном вестнике" повесть "Степь" заставила многих увериться в его растущем таланте.
Именно в те часы, когда читал я письма Плещеева к Чехову, у меня на столике зазвонил телефон. Как и у многих писателей, давно сложилась у меня дружба с целым рядом молодых литераторов, первые вещи которых я читал; отведена у меня в одном из моих книжных шкафов и полочка, ныне уже до отказа заполненная первыми книгами этих молодых писателей, многих из которых я знал еще студентами Литературного института.
– Не могу ли я зайти к вам на минутку,- сказал позвонивший мне по телефону молодой литератор, еще недавно летчик по профессии.- Я хочу вручить вам на память одну вещичку. А нахожусь я от вас совсем поблизости.
Мы договорились, и действительно через четверть часа литератор этот был у меня.
– Вы ведь любите Чехова,- сказал он, протягивая завернутую в газету книгу.
– Может быть, вам это будет интересно.
Книга, в достаточной мере потрепанная, оказалась переплетенной в один том со статьей "Мильон терзаний" о Грибоедове из журнала "Вестник Европы" и рядом статей о французской литературе - Фонтенеле, Вольтере, Дидро, а первым был вплетен в эту книгу оттиск "Степи" А. Чехова, именно тот, который А. Плещеев торопил Чехова послать П. Н. Островскому, притом с надписью Чехова: "Петру Николаевичу Островскому. А. Чехов. 1888". Книга эта, по словам подарившего ее мне литератора В. И. Погребного, принадлежала какому-то парикмахеру, любителю чтения, нашедшему ее среди хлама в сарае.
(150) Конечно, это только случайность, что оттиск "Степи" попал мне в руки именно в те минуты, когда я читал о нем в "Литературном наследстве", но ведь собирательство книг не всегда бывает планомерным, оно зависит нередко от случаев, однако совокупность случаев создает своего рода планомерность, по старой русской пословице, что "на ловца и зверь бежит".
Так или иначе, мне дорог подарок молодого литератора, я отделил "Степь" от случайных статей, с которыми она была переплетена, отдал оттиск переплетчику, он переплел его, и приплывшая ко мне из безвестных далей повесть "Степь" встала в один ряд с книгами Чехова в первых изданиях и начала свыше полувека спустя свою новую жизнь.
НАДПИСИ ЛЕОНИДА АНДРЕЕВА
Леонид Андреев умел сильно чувствовать, сильно любить и горько отчаиваться - особенно в те годы, когда только складывалась его литературная судьба и он познавал и первые радости и первые огорчения. Книга рассказов Андреева, сразу пробудившая интерес к писателю, вышла в 1901 году; Андреев еще работал в газете "Курьер"; некоторые рассказы, вошедшие в книгу, были до этого напечатаны именно в "Курьере". Редактор газеты Я. А. Фейгин помогал Андрееву и на его писательском пути. Старейший ленинградский книжник Федор Григорьевич Шилов, автор вышедших недавно воспоминаний "Записки старого книжника", подарил мне в один из моих приездов в Ленинград именно первую книгу рассказов Леонида Андреева.