Друзья поневоле
Шрифт:
Они снова шли, уже в полусознательном состоянии, а часто и вовсе теряя контроль над собой. Может быть, время остановилось, может, скакало стремительным скакуном. Им это было безразлично. Петька споткнулся и лежал так, не желая подниматься. Гардан терпеливо ждал, не произнося ни слова. Но потом подошел, ткнул Петьку носком рваного башмака в бок.
– Хватит лежать. Вставай! Не время еще.
Петька зашевелился, и рука нащупала что-то постороннее. Он схватил находку и увидел небольшую лопату. Он в недоумении разглядывал ее, затем отбросил в сторону и медленно зашагал вперед.
Гардан поглядел на лопату, смутно выделявшуюся на песке, поднял ее и, перекинув на плечо, зашагал следом.
Часа через два они, обессилев, свалились на песок и заснули, сморенные усталостью и отчаянием. Но главным врагом было безразличие. Гардан так боялся этого чувства, но оно неотвратимо захватывало их и теперь, судя по всему, уже полностью овладело душами измученных путников.
Петька проснулся от какого-то странного ощущения. Кто-то нежно и осторожно целовал его губы. Он нехотя приоткрыл глаза и в наступающем утре, наполненном туманом и холодом, увидел прямо над собой морду шакала, который тщательно облизывал его губы. Язык зверя был мягкий и приятный. Петька остолбенел и решил было, что это сон. Но потом открыл глаза пошире, и шакал отпрыгнул тут же шага на два и остановился в нерешительности.
«Это не сон», – подумал Петька, ощущая во всем теле такую слабость, что с трудом заставил себя медленно, осторожно протянуть руку и притянуть к себе мушкет.
Шакал боязливо отошел еще шага на три и оглянулся. Петька проверил курок, взвел его и с усилием приподнял мушкет. Он дрожал в его слабых руках, но цель была слишком близка. Он медленно положил мушкет на камень и припал к нему. Выстрел прогрохотал так неожиданно, что мушкет сам выпрыгнул из рук, а плечо от сильной отдачи слегка заныло.
Шакал тявкнул, завизжал, крутясь на месте, и свалился, судорожно подергивая лапами. Гардан вскочил с перепугу и уставился расширенными от ужаса глазами на Петьку. Тот улыбался дурацкой улыбкой, и Гардан в первый момент решил, что тот просто сошел с ума. Он крикнул растерянно:
– Петька! Что с тобой?
– Ты готовь завтрак, Гарданка, а я посплю еще, – и отвалился на спину.
– Бредишь, друг? Куда палил?
Но Петька уже посапывал, ничего не слыша. То ли от страха, то ли от слабости и голода, но он тут же заснул, а может, потерял сознание.
Гардан огляделся и увидел убитого шакала. Тут он все понял и с радостным урчанием принялся свежевать его, вспомнив, как он это проделывал с баранами в дни праздника или по случаю приезда друзей и знакомых.
Кусок еще теплой печенки он сунул в рот и, сдерживая нетерпение, медленно жевал, всасывая приятный сок и чувствуя, как сжимается в судорогах желудок. Пришлось скорчиться от боли, но это уже не волновало его.
Скоро запылал костер, а запах жареного мяса разбудил Петьку. Он с алчным взором уставился на костер, на Гардана и спросил:
– Откуда это у тебя, Гарданка? Неужто мясо добыл? Не верю! Это сон!
– Вставай, все уже почти готово. Только не спеши, а то хуже будет. Я знавал, как после голодухи люди набрасывались на еду и умирали в тот же день от колик в животе.
– Ничего не пойму, Гарданка. Неужели у нас есть мясо?
– Ты же сам его добыл и сказал, чтобы я готовил завтрак. Неужто не помнишь?
– Нет. Ничего такого не припомню. Да и не могло того быть. Я же спал как убитый.
Ребята, поминутно останавливая собственную жадность, поглощали куски едва поджаренного мяса и смаковали его во рту, потом с нетерпением заглатывали. Завтрак длился долго, но когда он закончился, оказалось, что обоим страшно хочется пить. Они посмотрели друг другу в глаза и молча поняли взаимное желание. Друзья выпили почти пинту воды и с сожалением обнаружили, что ее осталось всего на один раз.
– Все, Петя, – сказал Гардан. – Напились, а теперь спать. Потом думать будем. Поели, и на том спасибо Аллаху. Знать, не оставляет он нас милостями своими. Иншалла! – этот возглас прокатился по утренней равнине, как клич победителя.
Проспав почти весь день, ребята проснулись от мучительной жажды. Во фляге едва плескалась живительная влага, но Гардан отрицательно покачал головой:
– Потерпи. Будем отдыхать и всю ночь пресную воду делать. Иди принеси морской. Теперь у нас есть лопата, а это значит, что воды для питья будет больше. Торопись.
Петька нехотя поплелся к океану. Он грохотал шагах в ста, но дались эти шаги ему достаточно тяжело. Ноги отказывались слушаться своего хозяина.
Ребята вяло разговаривали, наблюдая за каплями влаги, стекающими с поверхности лопаты. Они не выдержали и опорожнили флягу до капли. Жажду не утолили, но хоть душу потешили, и стало легче.
Они спали по очереди, поддерживая огонь и следя за каплями. Петька несколько раз ходил к океану, и к утру набралась почти целая пинта пресной воды. Ее чуток разбавили морской и выпили половину.
От шакала осталось совсем мало, но это уже их не очень тревожило. Сейчас сыты, а там – что Бог даст. Вечером можно будет пускаться в путь.
Гардан взял лопату и пошел бродить, сам не зная чего выискивая. Скорее всего, он надеялся наскочить на русло высохшей реки и там, на дне его, попробовать откопать небольшой колодец или яму, где может сочиться вода.
Аллах внял его молитвам. Уже через час медленного хода он вышел на такое русло. Ил на дне потрескался. Стая грифов взлетела с остатков падали. Однако в одном месте, копнув лопатой, Гардан обнаружил слегка влажный песок.
Он стал копать, сперва торопливо, потом медленно и размеренно. И чем глубже он копал, тем влажнее становился песок. Однако он стоял в яме уже по пояс, а воды все не было. Его стали одолевать сомнения. Он устал, отчаяние медленной волной заливало его истерзанное тело.
Гардан заставил себя успокоиться и принялся копать дальше. И вот не прошло и получаса, как он понял, что вода все-таки будет. Эта радость прибавила ему сил, и вскоре под лопатой и вправду заблестела вода.
Скоро на дне ямы набралось немного мутной жижи, и Гардан с нетерпением стал дожидаться, когда она посветлеет. Потом он жадно набирал воду пригоршнями и пил, не чувствуя, что на зубах скрипит песок, а вкус не такой уж и приятный. Вода была чуть солоновата, но это его не остановило. Он пил, пока на дне ничего не осталось. Тогда он передохнул, блаженно жмурясь на яркое солнце, и взялся за лопату.