Дублерша для жены
Шрифт:
«А Алина, кажется, действительно стерва, — подумала я. — Плечико, ишь ты!..»
Процедуры в самом деле заняли около пяти часов. Впрочем, не могу сказать, что это меня сильно утомило: любая женщина, лишь раз побывавшая в салоне хотя бы средней руки, поймет меня. Качают в них права только перекормленные жены и родственницы «новых русских». А я некапризна. Так что, выйдя из салона, я чувствовала себя как бы заново рожденной. Состояние это не омрачала даже выписанная за услуги круглая сумма. Платила-то я ее из кармана Эллера. Почему бы и нет?
Когда я вышла на улицу, оказалось,
До городского парка я решила дойти пешком. Благо до него было всего несколько кварталов по центральным улицам города, да и погода, как я уже говорила, располагала. Решение невероятное, скажем, для москвички, только что вышедшей из салона, но здесь, в провинции, все немного по-другому. В Москве или Питере я, уж конечно, не пошла бы пешком и не воспользовалась бы метро — обязательно взяла бы как минимум такси. В Тарасове же совсем другие масштабы и совсем другие нравы.
Быть может, с точки зрения Алины, идти пешком из салона и было глупостью или несторожностью. Но я-то знала, что такое ловля на живца. Если за мной следят, то тем лучше. Раньше вскроем ситуацию. Тем более что легкий и незаметный бронежилет, в который я сегодня облачилась, вполне защитит меня от пули, если вдруг неизвестный мне враг вздумает форсировать события.
Снег валил, густой и уютный. Но не все прохожие правильно сориентировались: пару раз я видела, как люди не удерживали равновесие и падали — ведь пушистый снег быстро прикрыл ледяные корки на тротуаре.
Один из таких прохожих шлепнулся едва ли не под ноги и чуть меня не сшиб. Я слабо вскрикнула, хотя вовсе и не испугалась, и отскочила. Парень уже поднимался и отряхивал от налипшего снега джинсы и полупальто кепкой, свалившейся с его головы и открывшей довольно длинные темные волосы.
— Простите, девушка, — пробормотал он скороговоркой, — так скользко, что баашку свернуть можно! Я вас не задел?
— Да нет, не задели, — ответила я.
— Ну.., конечно! Очки потерял, — выговорил парень, подслеповато щурясь на меня. — Куда-то в снег завалились, теперь точно не найду. Что ж делать-то… Вот беда…
— Да, плохо, — посочувствовала я.
— Девушка, простите, а не могли бы вы мне помочь? Они тут где-то рядом, только я ни хре.., ничего не вижу. Они куда-то вот сюда упали. Пошарьте в снегу, если вам не сложно.
— Да ради бога, — сказала я, — только мне кажется, молодой человек, что вам придется заказывать в магазине новые очки. Такой снег… Куда они могли упасть? Я посмотрю, конечно, но вряд ли найду.
Я опустилась на корточки прямо в шубе за несколько тысяч долларов, выданной мне из гардероба Алины, и, сняв перчатку, пошарила в снегу.
— Нет? — время от времени спрашивал неловкий молодой человек.
— Нет, — отвечала я.
— Девушка, простите ради бога, просто.., такая ситуация… Я без очков действительно ничего не вижу. Вы не могли бы, извините, тут недалеко.., довести меня до «Оптики»?
Заключительная фраза была сказана таким тоном, что я едва сдержала смех.
— Ну хорошо. Где она, ваша «Оптика»?
— Да тут, на углу, — выговорил парень. — Проклятое зрение! С первого класса так вот получилось…
— Плохо, — снова высказала я соболезнование, — впрочем, сейчас все лечат. Сделали бы себе операцию на хрусталик, и все дела.
— Так это ж дорого, моей зарплаты не хватит.
Оставшийся путь мы преодолели в молчании, если не считать бормотания моего спутника, недовольного тем, что с ним случилось.
На перекрестке он снова повалился, поскользнувшись, и ко всему прочему увлек меня за собой на землю. Произошло это в метре от черного джипа, и потому меня не удивило, когда в машине приоткрылось окно и чей-то голос спросил:
— Падаете? Помочь?
— Нет уж, спасибо, — пробормотала я, пытаясь встать из-под своего подопечного и загребая пригоршни снега, — я тут уже одному помогла.
— Нет, все-таки помогу.
Я начала поднимать голову, но тут вдруг что-то коротко ударило меня в шею. Удар был несильным, но коварным: снег перед глазами сгустился до пугающей черноты, и я ткнулась лицом во что-то горячее, обжигающее. Горячим и обжигающим, как я поняла, оказался снег. Кожа слабо различает горячее и холодное при пограничных состояниях организма, то есть в состояниях болевого шока или иного вида экстремального самочувствия. И я даже не заметила, что на пару минут отключилась.
Я приподняла голову и увидела, что уже сижу в салоне машины. Повернула голову.
Справа от меня устроился тот самый парень с артистической прической, которому я помогала дойти до «Оптики». Слева же, с пистолетом, прижатым к моему боку, находился еще один индивид — с угрюмым, хотя и не злым, лицом и картофелевидным носом.
Спереди сидели двое. Да что их, целый отряд на одну меня? Если они считают меня Женей Охотниковой, тогда понятно. Но ведь они затащили меня в машину как Алину Эллер… Или нет? Может, меня все же рассекретили? Неужели Борис Оттобальдович понял, что перед ним вовсе не его дочь, и велел разобраться со мной? Или же красавец-любовничек госпожи Эллер, Алексей Бенедиктович Лукин, прислал своих архангелов, буде у него таковые имеются?
Голова кружилась, в основании черепа ныло. Я слегка повела головой вправо и спросила своего «подопечного», так и не доведенного до «Оптики»:
— Ну что, Сусанин, нашел очки?
Тот усмехнулся:
— Да нет, не нашел. И сильно бы удивился, если бы ты их нашла.
— Поняла: ты их никуда и не ронял.
— Конечно, не ронял. У меня их и нет вовсе.
Я выдохнула:
— И кто велел меня похитить?
— Зачем похитить, дорогая Алина? — Услышав такое обращение, я несколько перевела дух: все-таки меня принимают за Алину Эллер, что уже радует. Следили, наверное, от салона. И подловили по-хитрому — Зачем похитить? — Говорил тот, что сидел на переднем сиденье рядом с водителем. — Мы просто пригласили тебя в гости.