Дублёрша невесты, или Сюрприз для Лорда

Обская Ольга

– Белинда приняла отворотное зелье. Ей долго было плохо из-за побочных эффектов.

– Всё-таки приняла… – Брайон от досады стукнул кулаком по подлокотнику.

По своему интеллекту он вполне был похож на профессора, а вот по эмоциональности – нет. Не чувствовалось в нём степенности и сдержанности. Белинда писала Тоне, что он страстный и темпераментный – огонь. Похоже, не преувеличивала.

Брайон дослушивал историю, откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза. На скулах играли желваки.

– Благодарю за помощь, – произнёс он, когда Тоня закончила и собрался уходить, но она остановила его:

– Помогите и вы мне.

Антонина вынула из-под подушки

флакончик с зельем.

– Не знаете что это?

Профессор покрутил бутылёк в руках.

– Там есть надпись, – подсказала Тоня. – Алхмическая формула. Но я не смогла расшифровать её. Можно включить торшер, чтобы разглядеть.

Брайон поднёс флакончик к свету и задумчиво изучил символы.

– Нет. Такая формула мне не встречалась. А откуда это у вас?

– Посыльный передал от Белинды. Но, как выяснилось, Белинда мне ничего не отправляла. Думаю, это может оказаться, как что-то очень полезное, так и что-то очень опасное. Поэтому всё время ношу с собой, в кармане, и даже на ночь под подушку кладу, как видите.

– Очень благоразумно. Я бы также поступил. Лучше держать при себе, чтобы не попало в руки несведущему.

У Тони был ещё один вопрос к Брайону. Пришлось накинуть халат и встать с кровати. Со стеллажа она сняла книгу со странными символами, которую получила в подарок от Мариабеллы. Там, между страниц, лежал листок из блокнота Белинды с так и не расшифрованной записью.

– Может, вам знакома эта система обозначений? – Тоня протянула листок Брайону.

Профессор в лице переменился, как только его глаза пробежали строчки. Руки начала бить крупная дрожь.

– Откуда это у вас? Вы знаете, что записка адресована мне?

Как Тоня могла знать, кому адресовано послание, если ни одного иероглифа не смогла разобрать? Она рассказала историю, как листок попал к ней.

– Так что там?

– Это очень личное, – выражение лица Брайона говорило, что подробностями он делиться не намерен.

Любовная записка? Ну, вот, хотя бы одной тайной стало меньше. Тоня, разумеется, воздержалась настаивать, чтобы профессор изложил ей суть. Чувство такта не позволило просить процитировать личное послание.

– Я заберу листок с собой, – прозвучал полувопрос-полуутверждение. – Это память о чувствах… которые уже, похоже, не вернуть.

Тоня пожала плечами:

– Берите.

Брайон выскользнул из комнаты также беззвучно, как и вошёл.

Максимилиану не спалось. Уже которую ночь подряд. И причина всё та же – пахнущая смородиной дерзкая девчонка, от одного взгляда которой заводишься. У неё филигранно получалось изводить его три недели подряд. Это такие качели: бешеное удовольствие держать её в объятиях, жечь губы поцелуями, и не менее палящее чувство досады, что она что-то скрывает, что играет – и исход этой игры ему не понравится.

Но сегодня он ей поверил. Даже не столько поверил, сколько подавил в себе иррациональное желание узнать её тайну. Она имеет на неё право. Ему не важно, о чём речь. Теперь уже не важно. Он не сомневался, что у неё был роман с Брайоном – вряд ли источники Макса ошиблись, да и расшифрованная им записка тому доказательством. Но это всё в прошлом. Те чувства сейчас остыли. Белинда бы не стала ему лгать. «Мне нравитесь только вы, милорд», – эти тихие слова взорвали мозг. Хотел бы он только, чтобы её чувственные губы произнесли его имя вместо этого официального «милорд». В своих фантазиях он представлял, как нависает над ней, а она подставляет шею для поцелуев и выдыхает: «Макс». Он согласен

перестать настаивать, чтобы она выложила ему свою тайну, если наградой будут его ожившие фантазии. В конце концов, у него тоже есть история, которую он не рвётся никому рассказывать.

Ему было восемнадцать, ей двадцать восемь. Их познакомила Мариабелла. Хотела, чтобы Максимилиан взял несколько уроков у талантливой виртуозной музыкантки. Лоуренна на тот момент уже была знаменитостью, собирала на своих концертах тысячи поклонников. Но всё равно ей польстило дать уроки юному отпрыску правящей семьи.

Он увлёкся моментально. С первой их встречи. Лоуренна показалась ему необыкновенно утончённой. У неё была нежная кожа, изящная шея, трогательные ямочки возле ключицы, к которым ему хотелось прикоснуться губами. А ещё она умела смеяться, запрокинув голову, так звонко и нежно – казалось, такие звуки не способен издавать даже клавесин. Их занятия сделались регулярными. Он любил смотреть, как она играет, и с замиранием играл для неё сам. А после она позволяла ему немного такого, чего учительница не может позволить ученику.

Это была наивная незамутнённая юношеская влюблённость, которая лишала сна. Он думал, что Лоуренна страдает так же, как и он, от мысли, что им не суждено быть вместе – не позволяла разница в возрасте и разница в происхождении. Но однажды Мариабелле, которая догадалась о чувствах Максимилиана, пришлось спустить его с небес на землю. Она рассказала, что у Лоуренны имеется кавалер. До остального Макс додумался сам. Флирт с будущим Лордом был нужен музыкантке для единственной цели – вызвать ревность поклонника и простимулировать поспешить с предложением руки и сердца. Тот и поспешил. Недавно у счастливого семейства родился уже третий ребёнок.

Максимилиан надолго охладел к музыке. И разучился доверять чувствам. Может, это сказывается и до сих пор? Не поэтому ли так настойчиво требовал от Белинды сознаться не понятно в чём, когда она ему ещё три недели назад сказала, что равнодушна к Брайону и участвует в конкурсе, чтобы победить и стать его женой. Ему было мало одного раза. Он регулярно повторял вопрос, меняя формулировки. Ей пришлось снова и снова говорить то, что сказала в первый раз, пока, наконец, сегодня он ей поверил.

Макс поднялся с кровати. Ему вдруг нестерпимо захотелось увидеть Белинду. Плевать, что ночь. Желание заглянуть в серые глаза, которые умеют виртуозного доводить до белого каления, легко побороло чувство благоразумия. Да, именно этого ему и хотелось – пусть доведёт его до белого каления. У него тело ломило – так хотелось ощутить её жар. Но сначала он ей сыграет. Потащит её в зал, где стоит клавесин. Пусть возмущается – он не будет слушать. Начнёт отбиваться – понесёт на руках. Он зажжёт только несколько свечей. Нужен полумрак. Та пьеса, которую он хочет исполнить, требует минимума света. Он посадит Белинду рядом. Он должен слышать её дыхание. Он хочет ощутить, как оно начнёт сбиваться.

Максимилиан подошёл к её комнате. Замер, прислушался. Хотел понять, спит она или нет. Даже если спит – плевать, разбудит поцелуями. Уже готов был открыть дверь, и вдруг, будто удар в солнечное сплетение, мужской голос:

– …Белинда… Белинда…

Полушёпот вибрировал, словно тот, с чьих губ он слетает, с трудом сдерживает плотское желание. И через несколько секунд её взволнованный голос:

– …Брайон…

Во рту стало горько. Грудь сковало так, что трудно было сделать вдох. Макс развернулся и пошёл. Каждый следующий шаг всё быстрее и быстрее и быстрее. Как будто скорость сможет хоть чуть угомонить боль, безжалостно разрывающую лёгкие…