Дудочка крысолова
Шрифт:
Что ж, сразу несколько голосов. Это хорошо…
Он нехотя обернулся. Толпа отпрянула назад.
– Похоже, ты в самом деле тот, за кого себя выдаешь, – мрачно сказал чернобородый, поглядывая на шест. – Слишком уж много в последнее время развелось желающих заработать на несчастьях нашего бедного города.
«Бедного города? – хмыкнул про себя Крысолов, слушавший эту тираду с непроницаемым лицом. – Как бы не так!»
Но вслух сказал совсем другое:
– Я хочу поговорить с бургомистром.
– Проходи.
Оказавшись в ратуше, Крысолов позволил себе осмотреться, уже не скрывая
Перед третьим залом в коридоре стояла охрана – два мордастых стражника с алебардами. Один из них потянулся было к мешку за спиной Крысолова, но тот взглянул на него так, что бедняга живо отдернул руку – видно, опасался, что в силах крысиного ловца откусить ее. Только шест Крысолов прислонил к стене, уверенный в том, что в его отсутствие никто не прикоснется к чучелу.
После этого двери перед ним распахнулись, и он прошел в залу, где принимал посетителей бургомистр Хамельна.
Вытянутая комната с двумя окнами, в которые узкими брусьями падает солнечный свет. В темном углу, куда не проникает солнце, несколько человек – не разглядеть, чем занимаются возле сундуков и лавок. На возвышении у дальней стены – простое деревянное кресло с высоченной спинкой. В кресле – бургомистр в окружении советников. Крысолова осторожно подтолкнули вперед, и он сделал несколько шагов навстречу тому, от кого зависело его пребывание в этом городе.
Бургомистр смотрел на него, стараясь сохранить непроницаемое выражение лица. Но природа выдала ему такое лицо, которое сложно было сохранить непроницаемым, и потому получалось у бургомистра плохо. Оно было пухлое и словно набитое изнутри комочками ваты, бугорками выпиравшими из крыльев короткого носа, из щек… а подбородок и вовсе был ватный, мягкий – казалось, ткни – и палец утонет. И кожа у бургомистра была розовая-розовая, словно солнце этого лета, прохладного, но щедрого на светлые безоблачные дни, не обжигало ее вовсе.
При том он был высок и держался, как подобает важному человеку, – выкатив вперед объемистый живот, с которого ниспадали складки бархатного красно-лилового платья. Во всем его облике было что-то неуловимо нелепое, и Крысолов внезапно поймал себя на ощущении, будто сидящий в неудобном кресле человек прекрасно осведомлен об этом и сам прилагает старания к тому, чтобы казаться смешным. Это ощущение ему не понравилось. Да и взгляд у бургомистра был испытующий.
У его ног, склонившись, стоял человек и что-то нашептывал, то и дело оборачиваясь на вошедших. Наконец он замолчал, поклонился и стал пятиться назад, пока не скрылся в темном углу.
– Значит, ты называешь себя крысоловом? – нарушил молчание бургомистр. Голос у него оказался высокий, но сильный.
Крысолов молча поклонился в ответ.
– Отвечай!
– Да, ваша светлость. – Он обращался так к любым чиновным господам независимо от того, носили ли они титул. Это всегда себя оправдывало.
– И ты берешься истребить всех крыс Хамельна? И подпишешь бумагу, в которой будет говориться об этом?
Крысолов увидел ловушку и усмехнулся в бороду. Видно, знать этого города привыкла иметь дело с круглыми дураками.
– Ваша светлость, я не берусь истребить всех крыс до одной. Это не в силах человеческих. Я лишь могу ручаться, что Крысиный Король уведет большинство своих подданных прочь из этих мест.
За креслом возникло брожение и перешептывание.
– Почему ты считаешь, что у тебя получится то, что не получилось у нашего епископа? – пронзительно выкрикнул стоящий за креслом маленький седой старик с ехидным лицом. – Крысиный Король был вызван на суд, но посмел не явиться, бросив тем самым вызов Церкви. Ты же утверждаешь, что можешь вступить с ним в сговор!
– Ни в коем случае, ваша светлость! – немедленно возразил Крысолов. – Никаких сговоров! Напротив, я сообщу Королю тварей о том, что он нарушил наши законы. У меня есть верные средства для того, чтобы он покинул ваши края.
– Козни дьявола… – проворчал старик, но отступил на шаг назад.
– Сколько времени займет твое колдовство? – брезгливо спросил чернобородый, который подошел к окну и теперь стоял там вполоборота к Крысолову, заложив руки за спину.
Задавая вопрос, он даже не обернулся, выказывая пренебрежение. Но пренебрежение, как считал Крысолов, есть меньшее из возможных зол. Лучше уж пусть им пренебрегают, чем присматриваются так внимательно, как худой мужчина с заостренным подбородком, длинная черная ряса которого волочилась по каменному полу.
– Около пяти дней.
– Это слишком много! – воскликнул один из советников, и Крысолов едва сдержал удивление.
– Однако… – начал он, аккуратно подбирая слова, – бедствия вовсе не так велики, как рассказывают…
И поймал взгляд, которым обменялись чернобородый и бургомистр.
– Что же может произойти за пять дней? – закончил он, изучающе глядя на них.
Вместо ответа бургомистр наклонился к нему из кресла:
– Сколько ты хочешь за свою работу?
Он взвесил все, чему был свидетелем в этот день, и хотя голос разума говорил, что никто не заплатит больше, чем принято, поскольку в городе нет голода, что-то заставило его сказать совсем другое:
– Сто золотых солидов и тысячу денариев.
Сзади кто-то издал невнятный звук, а бургомистр изумленно привстал, но под взглядами советников сел обратно.
– Сто солидов?! – он рассмеялся, но смех его прозвучал неестественно. – Да ты пьян или сошел с ума!
– И тысячу денариев, – напомнил Крысолов, удивляясь собственному спокойствию и убежденности в том, что он получит то, что просит.
Старик, говоривший о кознях дьявола, трагическим жестом воздел руки к потолку и завопил: