Дуэль сердец
Шрифт:
— Не говори глупостей! Конечно, в состоянии! Почему бы и нет? А ты-то сам в состоянии? — она пьяно ухмыльнулась.
Замечание Эммита, что, по крайней мере, с Молли не соскучишься, зазвенело у Сэма в ушах, так как у него то и дело возникало непреодолимое желание свернуть ей шею — он ведь обещал брату в этом случае постараться вспомнить его слова.
Молли попыталась взобраться на лошадь, но после двух безуспешных попыток, Сэму пришлось самому усадить ее в седло.
— Спасибо, — сказала Молли, — ты настоящий лже-ден…
Сэм лишь проворчал в ответ нечто нечленораздельное, потому как, разбери Молли его слова, они вряд ли бы ей понравились.
Заставив Молли ехать впереди, он последовал за ней вниз по склону, иногда останавливаясь, чтобы передать ей бутылку, которую он захватил с собой. И каждый раз она охотно отхлебывала виски из бутылки. Сэм удивлялся, как только Молли до сих пор держится в седле! Он просто был бы рад, если бы она сползла с лошади! Тогда бы он мог себе позволить перекинуть жену через седло и вытряхнуть из нее по дороге всю дурь. Сам он несколько раз прикладывался к бутылке лишь для того, чтобы сохранить самообладание.
Когда они подъезжали к ранчо, Молли пела и неосторожно раскачивалась в такт мелодии в седле. Сэм едва сдерживал ярость.
Он стащил жену с седла, оставил обеих лошадей на попечение конюха и понес Молли в дом. В спальне Сэм снял с нее одежду и обнаженной бросил на кровать.
С глупыми смешками она откинулась на подушки. Сэм сбросил сапоги с себя, рубашку и, весь кипя от злости, стал расстегивать пуговицы на бриджах. Он твердо вознамерился насладиться роскошным телом своей молодой жены. Последние два дня ни о чем другом он и думать не мог.
— Сэм?
— Ну что? — огрызнулся он. — Надеюсь, ты не станешь возражать.
— Мне… мне… — она икнула, — нехорошо. — Сэм потерял терпение.
— Черт бы тебя побрал, Молли! Тебя, что, тошнит? Не вздумай сейчас блевать! Слышишь?
Но было уже слишком поздно. Молли соскользнула с кровати и, зажав рукой рот, бросилась к ночному горшку, стоявшему в углу за ширмой. Он слышал, как она тужится и стонет. Сэм испытал непрошеный укол совести: что за урок он придумал для Молли — напоить девчонку!
Обреченно вздохнув, Сэм налил воды в кувшин, взяв сосуд с ночного столика, смочил салфетку и пошел за ширму, где его маленькая жена склонилась над горшком, издавая жалобные стоны.
Сегодня уж ему от нее ничего не добиться, в этом Сэм был уверен. Оставалось лишь надеяться, что урок она получила хороший! Как он хотел, чтобы его жена была бы прежде всего — женщиной — женщиной, черт побери! Не какой-то девчонкой-сорвиголовой, пытающейся изображать из себя мужчину, а ЖЕНЩИНОЙ!
Придерживая ей голову во время следующего приступа рвоты, Сэм уже крайне сожалел о своей затее. Впрочем, так или иначе, нужно было однажды показать Молли, что ей не следует во всем тягаться с мужчинами. Сэм твердо решил сделать из Молли Джеймс настоящую себе жену.
Молли была на корабле, волны с грохотом разбивались о борт, океан бурлил, в голове у нее стучало в ритме волн, в желудке крутило, какая-то неведомая сила подбрасывала и швыряла во все стороны.
О, Господи! Она чувствовала себя так, словно настал час кончины. Молли открыла глаза, но тут же поспешила снова их зажмурить. Ослепительный солнечный свет заливал комнату, заставляя мысли метаться, как бы в поисках темноты. Голову сжимала тисками невыносимая боль.
— Доброе утро, — в голосе Сэма слышались нотки торжества, смысл которых Молли никак понять не могла.
— Сэм?
— Да, детка.
— Где мы?
— Если ты откроешь глаза, то увидишь: мы там, где и должны быть! Дома, в своей постели!
— Что случилось?
Сэм подошел к кровати. Когда он сел на матрас, легкое движение вызвало у Молли новый приступ тошноты. Она тяжело сглотнула и попыталась сосредоточиться.
— Ты ничего не помнишь? — спросил он.
— Помню… Я была в лагере лесорубов… Потом приехал ты…
— И мы ужинали, — подсказал Сэм.
— О, Боже! — воскликнула Молли. — Только не упоминай ничего о еде!
— Что, плохо, да?
Молли прикрыла глаза ладонью и застонала. Сэм помог ей принять сидячее положение.
— Вот, выпей!
Он подал ей стакан, до половины наполненный чем-то густым, по запаху напоминавшим виски, которым она накачалась прошлым вечером.
Еще одна волна тошноты заугрожала захлестнуть ее.
— Не могу!
— Нет, можешь! Давай-давай! Ты почувствуешь себя лучше!
— Нет!
— Почему? Говорю же, тебе станет лучше! Обещаю!
— Я больше не доверяю тебе.
Так-так, решил Сэм, значит, кое-что она все-таки помнит.
— Молли, я не заставлял тебя пить виски!
— Кажется, нет…
— Ты сама решала, стоит ли тебе пить. Если бы ты отказалась, никто не стал бы настаивать.
— Да, так…
— Видишь ли, детка, женщины устроены иначе, чем мужчины. Такими уж создал людей Бог. И я не вижу причины, почему бы тебе не смириться и не бросить соперничество с мужчинами, не всегда разумное, как сама видишь. Ты женщина!
— Я не глупее тебя, Сэм! Я работаю с таким же упорством и хочу того же, что и ты.
Сэм приложил ей ко лбу влажную салфетку.
— Я никогда и не говорил, что у нас нет ничего общего, Молли. Я лишь хотел сказать, что мы разные, и, наверное, это прекрасно — быть женщиной.
— Все женщины зависимы, Сэм, а я не могу себе этого позволить, по крайней мере, сейчас. Я должна спасти ранчо. Я должна, Сэм. Для меня это самое важное в жизни!
Сэм тяжело вздохнул и провел рукой себе по волосам.
— Я знаю, детка, я знаю.
Как бы Сэм хотел не знать этого! Как бы он хотел, чтобы самым важным в ее жизни были муж и семья, которую они с ней создадут…