Дуэль

Мецгер Барбара

– Я бы сказал – красивый маленький сверточек.

– Лучше бы ты не говорил таких вещей, иначе наша долгая дружба, о которой ты напомнил, окажется под вопросом. Не стоит так говорить о женщине, находящейся на моем попечении.

Карсуэлл улыбнулся:

– Ну конечно. Я не хотел отзываться о мисс Ренслоу неуважительно. Я считаю ее совершенно очаровательной и прекрасной, как роза.

– И о розах не хочу слышать!

Карсуэлл одернул манжеты и смахнул с рукава пушинку.

– Полагаю, старина, что от всех этих дел ты повредился в уме. Но если ты чувствуешь,

что обязан покровительствовать этой леди, и так уверен в ее достоинствах – в каковые я не буду вдаваться, чтобы ты не выплеснул мне в физиономию свое вино, – почему ты так стискиваешь зубы и ерошишь себе волосы? Не говоря уже о второй бутылке, к которой ты приступил и которая оставила ужасное пятно на моем новом жилете, так что не обижайся. Кстати, как тебе мой жилет? Не могу никак понять, не слишком ли велики эти стрекозы.

– Как можно в такое время думать о жилетах?

Карсуэлл вынул монокль и окинул Йена взглядом. Жилет у графа был темно-серого цвета, в черную полоску, как и остальные его пять жилетов.

– А ты когда-нибудь о них думаешь, хотел бы я знать? Но не в них дело. Женись на мисс Ренслоу или объясни, почему не хочешь этого сделать.

– Я уже сказал – потому что к добру это не приведет. Как сказать этой бедняжке, что у нее нет иного выхода, кроме как выйти замуж за человека десятью годами старше ее, с репутацией повесы?

– Твоя репутация ничем не хуже, чем у всякого мужчины в Лондоне, и гораздо лучше, чем у некоторых. А у женщин редко когда бывает выбор. Подумай об этом, ведь мисс Ренслоу могли заставить выйти за Уиггза.

– Сначала я пристрелил бы его.

– Значит, эта девушка тебе нравится!

– Слишком нравится, чтобы я хотел увидеть ее прикованной к Уиггзу или к моей особе.

– Ах, бедненькая, выйти замуж за знатного человека с прекрасной родословной, имеющего четыре дома и денег больше, чем у самого принца, – хотя в наше время у всех денег больше, чем у принца, – который настолько хорош собой, что это увидит даже слепая. Господи, как же она будет страдать!

– Будет, если я не тот, кто ей нужен.

– А я – двухголовая свинья, если ты не тот, кто ей нужен. Вспомни, я ведь изображал леди Трокмортон-Джонс. И я видел, как мисс Ренслоу держится с тобой. Право же, мне стоило бы самому поместить свое пари в книгу записей. – Он привстал с кресла, но тут плечо ему стиснула, словно клещами, рука Йена.

– Только попробуй что-нибудь вписать туда, и я лишу тебя возможности владеть этой рукой.

– Ты воистину вне себя, друг мой. Ты должен знать, что я никогда не сделаю ничего такого, что могло бы причинить вред этой леди. Она мне очень нравится.

Глаза у Йена прояснились, морщины на лбу разгладились, и он снова превратился в того беспечного красивого мужчину, каким был до того, как леди Пейдж и ее придурковатый муж вошли в его жизнь.

– Она тебе нравится, и ты ей нравишься. Так почему бы тебе на ней не жениться?

– Бог ты мой, я не из тех, кто наследует поместья или титул, требующий вереницы маленьких наследников. Я не компрометировал эту девушку, и я не склонен

к женитьбе.

Йен снова взъерошил волосы.

– Я тоже, черт побери!

Дворецкий Йена заметил, что мисс Ренслоу – приятное добавление к остальным обитателям дома. Это замечание было бы ненавязчивым напоминанием об обязанностях Йена, если не считать, что Халл делал это замечание каждый раз, когда Йен отдавал ему свою шляпу, или брал у него хлыст для верховой езды, или просматривал груду писем на столе в холле. О какой ненавязчивости может идти речь в шестнадцатый раз?

– Да, Халл, – сказал Йен после очередного замечания по поводу великолепных качеств мисс Ренслоу. – Я знаю, что эта молодая леди украшает Мэддокс-Хаус, как украсит любой дом, которому повезет иметь ее в качестве гостьи. Гостьи, Халл. Вы меня слышите?

Халл слышал его так же хорошо, как и Рома.

Теперь Рома была отлично выдрессирована. Если Йен приносил ей лакомство, она не пыталась порвать ему сапоги, если не приносил, рычала, завидев его.

Камердинер Йена не рычал, но бормотал себе под нос, что чем скорее лорд Марден покончит с этим делом, тем скорее капризная и требовательная старая графиня отправится к себе в Бат и в доме воцарится порядок.

– Хотя, должен сказать, я никогда не видел, чтобы леди Марден была всем довольна в Мэддокс-Хаусе, – сказал Хопкинс, – она души не чает в мисс Ренслоу и почти все время проводит в ее обществе.

– Нет, Хопкинс, не говорите так. Леди Марден. – моя мать, а мисс Ренслоу… это мисс Ренслоу.

– Я хочу, чтобы сестра вышла замуж за такого человека, как вы, – сказал Трой графу. – Тогда ей не пришлось бы искать себе работу. Скорее бы я вырос, чтобы защищать ее репутацию, тогда никто не стал бы осуждать ее за то, что она переселилась сюда, чтобы ухаживать за мной. Я хочу остаться здесь навсегда.

Мальчик не брал уроков у матери Йена, но вздохнул и улыбнулся. Йен предпочел бы, чтобы юноша кусался и рычал, как его собака.

Но был человек, который, вероятно, имел право критиковать, проклинать или иным способом призвать графа к ответу. Этот человек вошел в тот вечер в «Уайтс».

– Искал вас, – сказал Спартак, лорд Ренсдейл, заметив Йена, который опускался в свое любимое кожаное кресло.

– Ждал вас, – отозвался Йен.

Карсуэлл отправился развлекаться в более приятные места, чтобы продемонстрировать свой новый жилет. Йен остался в клубе, размышляя над своим будущим и количеством вина, которое оставалось в бутылке, стоявшей рядом. И то и другое быстро таяло.

Ренсдейл сел в кресло напротив Йена, жестом подозвал официанта и велел ему принести бутылку вина и бокал.

– Такое же, как пьет он. И за его счет.

Официант посмотрел на лорда Мардена. Тот кивнул. Он должен был виконту гораздо больше. Ренсдейл старше его, у него редеющие волосы, он уже начал полнеть. У него синие глаза, но бледного оттенка, в отличие от поразительного цвета глаз Троя и Афины. Потребовалась минута, чтобы Ренсдейл уселся удобно, отпил вина и сказал:

– Вам придется на ней жениться.