Дуэт с Герцогом Сиреной
Шрифт:
— Ты заботишься обо мне, хотя знаешь, что я каким-то образом была связана с другим? — осмеливаюсь спросить я. Хотелось бы этого не делать. Но я хочу. Я должна сказать ему, что была замужем… Он имеет право знать, не так ли? Но, может быть, это неважно. Может быть, достаточно знать, что у меня были серьезные отношения с другим. Может быть, это не будет иметь значения вскоре, когда я забуду все, что связано с Чарльзом…
— Мне не угрожает человек, которого ты пыталась вычеркнуть из своей памяти. — У него почти высокомерная ухмылка. Эта уверенность, легкость,
Я закрываю глаза, прижимаясь щекой к его руке. Его большой палец нежно поглаживает меня, так же легко и нежно, как и знаки, которые он рисует на моей плоти.
— Илрит, скажи, что мы не можем этого сделать.
— Я уже сказал тебе, что мы не должны. — Его пальцы слегка изгибаются на мне, как бы маня еще раз. В одном его вкусе я услышала песню страсти, наслаждения, всех благ мира, которые раньше были для меня запретными. И я захотела еще.
— Скажи мне, что мы не можем.
— Ты знаешь, что мне запрещено даже прикасаться к тебе. — Это не мое воображение, он притягивает меня ближе. Обе его руки тянут меня вниз.
— Тогда мы не можем.
— Я этого не говорил. — Он слегка наклоняется ко мне, его глаза поглощают мои. — Это может быть запрещено, но мы, конечно, все еще можем.
— Я не хочу причинять тебе такую боль… — Я закрываю глаза. Мое сердце тоже будет разбито в клочья, если мы сделаем это. Но у меня есть совсем немного времени, чтобы вытерпеть это. А у него — годы.
И все же, несмотря на все это, я не отстраняюсь. При всех причинах, по которым мы не должны этого делать… я могу придумать одну, единственную причину, которая превосходит все остальные: Я не хочу останавливаться. Я эгоистична, жестока и нуждаюсь в помощи.
— А что, если я дам тебе разрешение? — Его слова громко бьются о мои мысли, как будто они исходят из моего собственного разума. — А что, если я хочу этого?
— Ты хочешь душевной боли?
— Я хочу тебя — все риски и наслаждения, которые с тобой связаны.
— Что с тобой будет, если они узнают? — Моя рука проходит по его ключице и скользит по груди. Все мысли говорят «нет», но мое тело, мое упрямое сердце говорит, «да»!
— Они могут попробовать сделать это снова.
— У тебя есть столько всего, ради чего ты должен жить, за многих ты несешь ответственность. Я не могу просить тебя рисковать всем этим.
— Ты не просишь, я предлагаю. — Илрит отстраняется, как бы обретая ясность расстояния. Позволяя мне увидеть решимость не только в его взгляде, но и в его плечах и осанке. — Я всегда поступал только «правильно». Я оставался в строю и жертвовал собой ради своего народа. Даже с матерью я быстро встал на место. Я молча стоял в стороне и отказывался от всего остального, как мне было велено. Только в этот раз я хочу быть бесстыдным. Я хочу добиваться чего-то исключительно для себя.
Как
Он снова сокращает расстояние между нами, и мои губы почти горят от близости к его губам. Мне потребовались все остатки здравого смысла и самоконтроля, чтобы не целовать его до головокружения. Он шепчет, прижимаясь к моему рту так близко, что даже наши волосы с трудом развеваются в пространстве между ними.
— Обнажись передо мной. Скажи мне, чего ты хочешь?
— Все, чего у меня не было много лет. Все, чего, как я думала, у меня больше никогда не будет. — Я качаю головой, слегка потираясь о его нос. — Я хочу страсти и удовольствия. Я хочу безрассудства, даже когда знаю, что это неправильный выбор.
— Тогда давай вместе будем ужасно ошибаться. — Его рука скользит по моей шее и забирается в волосы. Мои ноги обхватывают его середину, наши тела сливаются, и я тону в новых, разных и невообразимых ощущениях.
Его крепкие мышцы служат надежной опорой под теплой плотью и чешуей. Крошечные токи дразнят мое тело, словно тысячи крошечных пальчиков ласкают меня. Я невесома. Нет ни давления, ни напряжения, ни неловкой расстановки конечностей. Все течет и течет, как будто мы само море. Без усилий. Как он сказал… сила природы.
Я держусь, чтобы не упасть, когда моя голова кружится, и прижимаюсь к его губам. Илрит двигается медленно, как будто давая мне достаточно времени, чтобы отстраниться. Как будто я когда-нибудь захочу этого. Я хватаюсь за его плечо левой рукой, правая по-прежнему лежит на его груди.
Его губы касаются моих, и он замирает. Они слегка вздрагивают, едва касаясь друг друга. Все мое тело вздрагивает от этого ощущения. Илрит прижимает меня к себе еще крепче. Его рука скользит с моего бедра на заднюю часть тела, разминая мышцы, а его губы снова прижимаются к моим.
Мы беззвучно плывем под волнами. Нет шума тел, ртов и дыхания, когда мы прижимаемся друг к другу. Есть только блаженная тишина и зарождение новой мелодии, которая складывается с каждым нашим движением. С каждым нажатием на слова, впечатанные в нашу плоть, ноты заполняют задворки моего сознания. Они трепещут и переливаются, когда он проводит по мне рукой.
Образуются новые чернила. По рукам, по шее, по спине и бедрам. Где бы ни находились его руки, музыка следует за ними.
Его прикосновения одновременно нежны и желанны. Его руки такие же властные, как и его рот, и оба требуют того, что могу дать только я — все, что я могу дать. У меня перехватывает дыхание от его голода, от ощущения, что насытить его будет непосильной задачей, но от перспективы мне хочется еще больше стараться.
А что касается поцелуев Илрита… Его рот стоит того, чтобы ради него жить и умереть. Я отдаюсь его силе. Мой живот переворачивается, как будто я качусь на гребне высокой волны, когда мы поворачиваемся, меняя углы, но при этом парим в невесомости, в подвешенном состоянии. Его язык проникает в мой рот, и я теряю сознание.
Прошли годы с тех пор, как меня в последний раз касались подобным образом. Годы медленного отвоевывания своего тела и души. Годы принятия себя такой, какая я есть, и такой, какой я становлюсь.