Духи Великой Реки
Шрифт:
– Я знаю, – согласилась Хизи, – я это знаю. Братец Конь тоже по-нолийски обратился к Тзэму:
– Великан, отведи свою госпожу в мой ект и хорошо за ней присматривай. Мне нужно кое-чем заняться, и я хочу, чтобы ты позаботился об ее безопасности. Я пришлю к вам и Ю-Хана.
– Зачем? – спросил Тзэм. – Что случилось?
– Я пока еще не уверен, – ответил старик. – Как только буду знать, приду и расскажу. – Хизи заметила, что Мох – и, конечно, Чуузек – начали проявлять беспокойство.
В подтверждение этому Чуузек прорычал, обращаясь к родичу:
– Что означает эта белиберда? Что они говорят? – Мох лишь озадаченно пожал плечами.
Не
– Не бойся меня, дитя. Я знаю, что ты видела, и поверь: бояться тебе нечего. Мне следовало больше объяснить тебе перед началом обряда, вот и все. Прими мои извинения. Я приду поговорить с тобой, как только смогу, – в моем екте, в присутствии твоего великана. – Он улыбнулся, и Хизи ничего не оставалось, кроме как поверить ему: искренность Братца Коня перевешивала те странности, что она наблюдала.
Братец Конь повернулся к конникам и перешел на менгский:
– Извините мне мою невежливость. Великан почти не знает нашего языка.
– Могу научить его парочке словечек, – бросил Чуузек. Мох только кивнул.
– Для меня большая честь познакомиться с тобой, сестра, – сказал Хизи Мох, подчеркнув обращение «сестра». – Надеюсь, мне вскоре удастся расспросить тебя о твоей родине. Мне многое хочется узнать о великом городе – я сам никогда его не видел.
Хизи вежливо кивнула, но ничего не ответила вслух. Огромная рука Тзэма легла ей на плечо, и так они прошли сквозь толпу. Позади раздались крики и смех: приехавшие на праздник раньше приветствовали вновь прибывших.
– В чем дело, принцесса? – снова спросил Тзэм по дороге к екту Братца Коня.
– Хотела бы я это знать, – мрачно ответила Хизи.
Вскоре незаметно появился Ю-Хан. Он уселся у костра, разложенного перед входом, и принялся о чем-то оживленно беседовать с воином-ровесником. Но Хизи видела, что он всё время оглядывает лагерь, то и дело посматривая на ект.
– Должен ли он удерживать нас или не дать кому-то сюда проникнуть? – задумчиво проговорила она, и тяжелые брови Тзэма сошлись к переносице. Он больше не задавал ей вопросов, но Хизи сама рассказала ему об обстоятельствах встречи со Мхом и Чуузеком. Она, правда, умолчала о том, что заставило ее убежать в пустыню; о случившемся с ней она не хотела говорить до тех пор, пока сама во всем не разберется. Тзэму, казалось, хватило и услышанного: в конце концов, в Ноле он провел бесконечные часы, сопровождая девочку на почтительном расстоянии, когда она в поисках уединения бродила по лабиринтам заброшенной древней части дворца.
– Интересно, что это за война? – спросил Тзэм.
– Не знаю. Я только думаю, что когда Перкар и Нгангата вернутся, их ждет неласковый прием.
– Но что война будет означать для нас? Для тебя?
– Надеюсь, Братец Конь все объяснит, когда вернется. – Хизи помолчала. – Мне кажется, он считает, будто мне грозит какая-то опасность.
– Без сомнения, – откликнулся Тзэм. – Но что за опасность? Что нужно от тебя этим менгам?
Хизи недоуменно пожала плечами. Великан вздохнул:
– Мне все было понятно во дворце. Там я мог защитить тебя. Здесь… Здесь я ничего не знаю. Лучше бы нам покинуть эти места, принцесса.
– И куда же отправиться? Такого места, которое мы бы знали лучше, просто нет. А в Нол мы вернуться не можем.
– Может быть, в какой-нибудь другой город. Лхе, Уи…
– Это очень далеко, Тзэм. Как мы туда
– Куда же тогда, по-твоему? Хизи помолчала, раздумывая.
– Может быть, здесь нам будет не хуже, чем где-то еще. Или…
–Да?
– Может быть, у соплеменников Перкара. Тзэм поморщился:
– То племя ничем не лучше этого. Варвары они и есть варвары.
– Да ладно, – отмахнулась от проблемы Хизи.
– Ты когда-то раньше говорила, что мы могли бы найти соплеменников моей матери. – Тзэм вовсе не был расположен менять тему.
– Да, верно, – ответила Хизи. – Только где они живут? И как мы их найдем? Мы с тобой не можем путешествовать вдвоем. Разве ты умеешь разжигать огонь, охотиться, ставить ловушки? Я-то точно не умею. – Она посмотрела в глаза великану. – Раньше казалось, Тзэм, что весь мир лежит перед нами. Теперь же я вижу вещи в ином свете. – Она мгновение поколебалась, потом продолжила: – Но есть одна вещь, которую я могу делать. Это даст нам возможность выбирать, я думаю.
– И что же это? – покачал своей массивной головой великан.
– Братец Конь говорит, что у меня дар колдуньи. Похоже, магическая сила – это единственное, что у меня есть.
– У тебя есть я, принцесса.
Взгляд Хизи смягчился, и она похлопала великана по руке.
– Ты же знаешь, как высоко я тебя ценю, Тзэм. Ты мой единственный настоящий друг. Но здесь все определяет род, к которому принадлежит человек, а этого мы лишены. Ценится также богатство – кони, екты, – но его тоже у нас нет. Нет у нас и воинской славы, и охотничьих трофеев. И вряд ли мы ими сможем когда-нибудь обзавестись.
Великан печально кивнул:
– Да, я понимаю.
– Но кочевники ценят еще и силу, а она, может быть, у меня есть.
– Колдовство опасно, принцесса.
– Да. Да, но это единственный наш шанс завоевать признание. И если мы хотим иметь возможность отправиться куда пожелаем, нужно, чтобы люди захотели нам помочь. Мы должны найти какой-то способ расплатиться с ними.
– Или их принудить.
– Да, – тихо откликнулась Хизи. – Об этом я тоже думала.
Деревня выглядела совсем не так, как когда Перкар и Нгангата уезжали: она шире раскинулась по равнине, наполнилась красками и жизнью; по проложенным вокруг дорожкам для скачек неслись кони, стоял оглушительный шум. Все это выглядело варварским, отчаянным, возбуждающим, – но было тут и что-то знакомое Перкару. Празднество чем-то напоминало ему возвращение с пастбищ или сенокос в его родном племени, хотя веселились здесь более шумно и дико.
Однако там, где проезжали они с Нгангатой, лица застывали – даже лица знакомых им кочевников; по этому признаку Перкар понял, что новости о начале войны уже достигли деревни Братца Коня. Да и как могло быть иначе, если здесь собрались племена со всей менгской степи?
– Может быть, нам лучше было бы вовсе здесь не появляться, – прошипел Нгангата.
– У нас не было выбора, – проворчал в ответ Перкар, гадая, сколько воинов они с Харкой сумеют уложить прежде, чем все его душевные нити окажутся рассечены. Меч делал его гораздо могущественнее обычного смертного, но вовсе не давал неуязвимости; встреча с Чернобогом не оставила в этом никаких сомнений. – Если они нападут, я не хочу, чтобы ты сражался вместе со мной. Война между моим народом и менгами тебя не касается.