Духи Великой Реки
Шрифт:
– В чем?
– Я сказал тебе, что думаю о твоем сне, и сказал, что не знаю его значения. Глупец – вроде Гавиала – дал бы тебе ясное объяснение.
Гхэ потер шрам на подбородке. Гану показалось, что молодой человек перестал быть таким напряженным.
– Я понял, что ты хочешь сказать. С другой стороны, даже если бы ты знал ответ, ты мог бы мне его не сообщить.
Ган ничего не ответил. Зачем отрицать очевидное? Лучше сделать вид, будто он готов помочь.
– А что ты сам думаешь об этом загадочном кочевнике? Какое чувство он у тебя вызывает?
Гхэ кивнул, словно соглашаясь с чем-то.
– Что
Совсем как смущенный маленький мальчик. Почему-то это сравнение заставило Гана вздрогнуть и смутило больше, чем раньше зрелище шрама и понимание, чем на самом деле является Гхэ.
– Странность в том, – проговорил Гхэ, процарапывая ножом канавку вокруг одного из пятен, – что хотя менг снится мне теперь чаще, сновидения стали более расплывчатыми. Лицо кочевника видится мне не так ясно, как когда он приснился в первый раз.
Ган продолжал дрожать, несмотря на ласковое тепло солнца; он повернулся и стал смотреть, как из густых тростников на берегу Реки взлетела большая зеленая цапля. Дальше, за тростниками и прибрежными ивами, покрытая короткой травой равнина уходила к горизонту. Еще два дня пути, и начнется пустыня.
Углом глаза Ган заметил, что Гхэ смотрит в ту же сторону – или, что более вероятно, смотрит ему в спину. Его плечи внезапно словно окоченели, как будто в них вонзились два ледяных топора. Но когда вампир заговорил, в его голосе звучал лишь жадный интерес – казалось невозможным, чтобы он в эту минуту думал об убийстве.
– Он где-то там, верно? И она тоже там.
Ган кивнул и прокашлялся, потом, к собственному изумлению, продекламировал:
На Великой Лошади, как на ладье,
Плыли они по морям травы,
И двигались горы под гнетом их тел,
И каждый из скал свое ложе творил.
Старик умолк и стал что-то пристально разглядывать у себя под ногами.
– Это следовало бы спеть, – пробормотал он.
– Что это?
– Песня из старой книги, «Пустыня Менг». Я послал ее Хизи, когда узнал, где она.
– Ты много читал о менгах?
– В последнее время много.
– С тех пор как узнал, где Хизи?
Ган кивнул и заметил, каким цепким взглядом подарил его Гхэ.
– Тебе и в самом деле известно, где она. Ты знаешь достаточно, чтобы послать ей книгу.
– Я так тебе и говорил.
– Говорил. Но ты никогда не объяснял мне, как найти Хизи. Когда ты мне скажешь об этом?
Ган с жаром заговорил:
– Ты же можешь взять у меня то, что тебе нужно. Меня даже удивляет, почему ты не сделал этого до сих пор. – Он воинственно выпятил подбородок, чтобы тот не начал дрожать.
– Квен Шен это тоже удивляет, – сказал Гхэ. – И я не знаю, что ей ответить.
– Квен Шен! – фыркнул Ган. – Она тоже твоя советница? Она помогает тебе решать, что предпринять дальше, во время ваших постельных встреч? – Ган знал, что вступает на опасную территорию, и приготовился ощутить, как кулак стиснет его сердце, но человеческая глупость всегда
Но Гхэ только сердито нахмурился.
– Поберегись, старик, – посоветовал он. – Квен Шен – верная служанка императора и Реки. Она достойна уважения.
– Пять дней назад ты подозревал, что она организовала нападение на тебя, – настаивал Ган.
– Пять дней назад я был ранен. Тогда я подозревал всех. Теперь же я думаю, что это был джик, вступивший в императорскую гвардию по приказанию жрецов.
– Ты допросил его – этого неудачливого убийцу? Гхэ беспомощно развел руками.
– Стрела дехше убила его сразу же после того, как он меня ранил. Это не та смерть, которую я придумал бы для него, но по крайней мере он теперь не представляет опасности.
– Тебе не кажется, что это было для кого-то очень удобно? То, что он погиб прежде, чем ты смог его допросить?
– Хватит, – раздраженно бросил Гхэ. – Мы говорили о другом: скоро ли ты сообщишь мне, где Хизи.
Ган вздохнул.
– Моя жизнь в последнее время стала тяжелее, но я все еще настолько эгоистичен, что ценю ее. Я покажу тебе дорогу к Хизи.
– Старик, если бы я собирался тебя убить, я бы уже сделал это.
– Я знаю. Я боюсь не того, что ты меня убьешь. – Слова Гана были не вполне правдивы. Гхэ вызывал в нем страх и отвращение, но что-то в нем изменилось за последние несколько дней, сделалось непредсказуемым, – с тех пор, как началась его связь с Квен Шен.
Гхэ оскалил зубы в угрожающей гримасе:
– Я же говорил тебе…
– Я знаю, что ты о ней думаешь. Но я-то не сплю с Квен Шен – и я ей не доверяю. Ты сам только что фактически признал, что она подстрекает тебя проглотить мою душу – или что там ты делаешь.
Гхэ смотрел прямо перед собой немигающими остекленевшими глазами змеи. Он пощелкал языком, словно урезонивая непослушного ребенка.
– Ты ничего не понимаешь насчет Квен Шен. – Он наклонился ближе к Гану, его тон стал доверительным. – Я уверен: мы можем ей доверять, потому что ее мне подарил бог-Река.
– Что?
– За верную службу. – Гхэ еще более понизил голос. – С тех пор как я возродился, я никогда не забывал, что на самом деле мертв. Когда я был джиком, я всегда повторял себе: «Я – серебряный кинжал, я – ледяной серп». Это должно было напоминать мне, что я – всего лишь оружие, которое жрецы могут обратить против своих врагов. Мне было этого достаточно. Когда же я возродился, я понял, что по-прежнему остаюсь орудием, но на этот раз мой господин более велик, моя цель – более значительна. Но все же я лишь орудие и буду отброшен, когда выполню свое предназначение. – Страдальческая улыбка искривила губы Гхэ. – Знаешь ли ты, что значит жить посреди кошмара? В моем мире, Ган, пища не насыщает, вино не пьянит. У бога-Реки большие, но простые потребности, и те мелкие радости, которыми наслаждаются смертные, не заслуживают его внимания. Я живу в кошмаре, где все не так, как должно быть. Ты пробуешь лакомство – и обнаруживаешь, что оно полно червей. Ты будишь утром свою мать – и обнаруживаешь, что она мертва. Вот что такое мое существование, если ты хочешь знать это для своих записей. Но теперь, теперь бог-Река дал мне Квен Шен. Ты даже представить себе не можешь, что это для меня значит.