Духов день
Шрифт:
— Иди ко мне, — я снова шагнул ей навстречу.
Мы сблизились почти вплотную, на расстояние вытянутой руки.
Я сунул руку за пазуху. Сжал в кулаке то, что припас. Ведьма, как в зеркале, повторила моё движение. Зашарила рукой по голой груди, сжала кулак. Ну, что? Смертельный номер?
Я резким движением выкинул руки вперёд, к шее ведьмы.
Она повторила жест. К моему горлу устремились когти, царапнули по Доспеху. Ведьма взвыла от негодования. Ненавистный человек так близко!
А
Впрочем, справедливости ради, было от чего вопить. Простой серебряный крест, который я купил в пореченской церковной лавке, а сейчас надел на шею твари, от соприкосновения с её кожей принялся нагреваться. И в считанные секунды запылал нестерпимо алым цветом раскаленного металла. Не самые приятные ощущения, полагаю.
— Устинья! — я честно постарался её переорать. — Ответь: желаешь ли к людям вернуться?
Я действовал по инструкции, выданной отцом Василием. Когда слушал его, казалось, что всё просто, как носки. Поймал тварь, накинул на шею освященный крест. Задал простой вопрос, получил простой ответ. Далее — по ситуации. О том, что тварь в этот момент будет голосить, как резаная, отец Василий меня не предупреждал. Вероятно, сам не знал о побочных эффектах.
— Устинья! — повторил я. — Желаешь ли к людям вернуться?
Ведьма, судя по выражению лица, желала только одного — чтобы я сдох в страшных муках.
Н-да, тяжёлый случай.
— Устинья! — вопрос следовало повторить трижды. — Желаешь ли вернуться? Вспомни, блин, уже, что ты человек! — инструкция очевидно не работала, и дальше я погнал чистую импровизацию. — Пока ещё — человек! Мать вспомни, отца! Братьев, сестёр! Тех, кого любила! Тех, кто тебя любит!
Дело казалось безнадежным. Но что-то в моих словах ведьму, кажется, проняло. Крик прекратился.
— Братик, — прочитал я по губам. — Мишутка… — исчезнувшие было слёзы хлынули вновь.
— Вот! Братик! Он ведь мелкий, небось, знать не знает, что ты в ведьму обратилась. И не узнает никогда, если ты к людям вернёшься. Желаешь вернуться? Отвечай!
Я отменил Знак и положил руки на плечи ведьмы.
Длинные кривые когти тут же прянули к моему горлу. Но в этот раз — как-то неуверенно. Как будто она сама не понимала, для чего это делает.
— Отвечай! — приказал я.
— Желаю…
— Повтори! Громко! Возьмись за крест и повтори!
Чтобы совладать с собственными руками ведьме, очевидно, потребовалось немалое усилие. Тварная природа не желала упускать своё. Руки ведьмы двигались мелкими рывками. Когда схватились за крест, сквозь скрюченные пальцы я увидел свечение раскаленного металла.
— Желаю…
— Ещё раз. Громче!
— Желаю! — почти взвизгнула ведьма.
Я подумал, что в следующую секунду кинется на меня. Непроизвольно напрягся, пытаясь её удержать — хотя знал, что это бесполезно. Даже самая слабая ведьма в разы сильнее, чем человек. Даже если этот человек — охотник в ранге Десятника.
Но случилось то, чего я вообще не ожидал. Плечи ведьмы под моими руками вдруг обмякли. Свечение серебра сквозь пальцы прекратилось. А ведьма просто и незатейливо повалилась мне под ноги.
— Ну, здрасьте, — пробормотал я.
Выдохнул. Присел на корточки и перевернул ведьму на спину.
На коже, там, где её касался крест, увидел ожог. Сам крест от движения сдвинулся в сторону и сейчас выглядел совершенно безобидно. Как, впрочем, и ведьма. Теперь уже, очевидно, бывшая. Передо мной лежала простая деревенская девушка. Голая, с распущенными волосами и крестообразным ожогом на шее, но — самая обычная. Силы твари я в ней больше не чувствовал.
Надо же. Работает технология. Честно говоря, до конца не верил. Буду в том селе — заскочу в храм, пожму руку отцу Василию. Вернуть в семью молодую, полную сил красивую девушку — гораздо лучше, чем загасить ведьму, я считаю. Даже если не брать в расчёт моральную сторону вопроса…
Так. Ладно. Лирика — это хорошо, но бывшую ведьму надо бы как-то вернуть в отчий дом, не бросать же голышом в поле. Мало ли кто с утра на пробежку выйдет, могут неправильно понять.
Я взял Устинью на руки и пошагал обратно, к её дому. Но не дошёл даже до бани. На краю поля стояла толпа крестьян.
Глава 2
Ну, так-то, удивляться нечему. Визг тут стоял такой, что странно, как из Поречья не прибежали. Хотя, может, и прибежали, я бы и этому не удивился. Вот уж в чём население Поречья может дать сто очков вперёд кому угодно, так это в скорости сбора и распространения информации.
— Здравы будьте, православные, — приветствовал собравшихся я. — Чё, как посевная? Как озимые?
— Месяц как отсеялись, слава тебе Господи, — пробормотал кто-то.
А ко мне вдруг бросилась высокая, дородная женщина.
— Доченька! Устиньюшка! Что ты с ней сделал, ирод?!
Женщина неумело замахнулась на меня кулаком. Я прикрылся голым телом Устиньюшки.
— Спокойно, гражданка! Держите себя в руках. По порядку. Прежде всего, ваша дочь — образец добродетели. Ни с каким ярмарочным красавцем она не сбегала. Её похитил леший, пытался обратить в ведьму. Лешего, как вы, вероятно, слышали, умертвил я с боевой группой. Я — это граф Давыдов, есличё.