Духовная жизнь Америки
Шрифт:
Чтобы получить более ясное понятие о том, насколько тяжелы американские школьные налоги, сравним школьный бюджет одного из наших городов со школьным бюджетом соответственного по величине американского города. В Копенгагене на школы расходуется 1 миллион 300 тысяч крон, в Миннеаполисе — городе той же величины — 3 миллиона 300 тысяч крон, то есть на 2 миллиона больше. Да ещё сюда не входят расходы на духовные школы. В результате, американские школы, по-видимому, ни в каком отношении не соответствуют тем необычайно широким экономическим жертвам, которые ради них приносятся. Будучи уже взрослыми, ученики этих школ сидят в Атенеуме и услаждают душу свою сообщениями о патентах и сыщичьими подвигами, и, несмотря на всю ту «философию», которую слышали они когда-то из уст учителя, отошлют иностранца, спрашивающего их о Гартмане [44] , к американцу — пастору Эмерсону.
44
Гартман Эдуард (1842–1906) — немецкий философ-идеалист. Его основное сочинение «Философия бессознательного» (1869) противопоставляет естественно-научному
Я утверждаю, что в американском народе нигде не видно, чтобы его неслыханно дорого поставленное школьное дело приносило блестящие плоды в отношении духовного и умственного развития; видишь ясно, что американцы стоят на очень низкой ступени просвещения, зачастую граничащей с полным невежеством. То, что они, наоборот, опередили нас в некоторых предметах, как, например, в арифметике и отечественной истории, вовсе не способствовало их умственному развитию в качестве народа вообще. Их мелочные познания ничтожнейших событий их собственной истории, например, постоянное чтение о знаменитых будто бы военных подвигах, быть может, немало способствовало развитию в них самодовольства и сделало янки ещё более патриотичными, чем раньше. Что же касается их искусства в счёте, то оно уж во всяком случае не ослабило, если не усилило их грубую алчность и их врождённое стремление возиться с материальными ценностями. Мальчик янки не вырастет, не попытавшись надуть кондуктора трамвая, проехавшись без билета, а когда вырастет и примет участие в выборах, то продаёт открыто свой голос за столько-то и столько-то долларов и центов.
IV. Церковь и нравственность
В американских университетах курс теологии читается три года. Замечательно, что курс медицины наряду с этим продолжается самое большее один год, а во многих университетах даже всего только четыре месяца. То, что там есть и студенты-медики, прошедшие более чем один курс, то, что есть в Америке доктора и замечательные учёные (Томас [45] , Адамс [46] и многие другие), отнюдь не мешает человеку, прошедшему четырёхмесячный курс, применять на практике своё невежество среди своих сограждан. Секретарь комиссии Раух энергично, но тщетно старался искоренить это научное мошенничество. Ему не удалось ни истребить, ни рассеять этой стаи «коллег по медицине», действующих бок о бок с коллегами по медицине, и «профессоров», теснящихся вокруг профессоров; сила шарлатанства слишком велика в Америке.
45
Томас Кир (1825—?) — американский энтомолог. Профессор Иллинойского университета (1874). Работы о влиянии саранчовых на сельское хозяйство США.
46
Адамс Чарлз (1814–1865) — американский естествоиспытатель. Профессор химии и естественных наук в Марионе (1837), Мидльбери (1838). Работы по геологии и моллюсковым.
«Конечно, можно встретить в виде исключения достойных профессоров, бдительно следящих за наукой, образованных докторов, но общий уровень медицинского образования в Америке стоит постыдно низко… Европейские учреждения этого рода несравненно лучше наших, потому что они старше, и хотя многое можно поставить в упрёк монархиям — они поощряют медицинские знания. Профессорское звание в этой отрасли является там обыкновенно наградой за заслуги, способности, познания, тогда как мы видим на наших медицинских кафедрах толпу пресмыкающихся медицинских политиканов, посредственностей, а сплошь и рядом и невежд, чьё преподавание «медицины» заключается в бахвальстве, неясных предположениях, религиозных пошлостях и медицинском жаргоне» («America»).
Один год относится в этом случае к трём годам, как время к вечности. Один год на изучение того, как спасти людей от временной смерти, три года на изучение того, как заслужить вечную жизнь. Или вернее: один год на изучение того, как спасти людей для временной жизни, три года на изучение того, как предостеречь их от вечной смерти. Honny soit, qui mal y pense!
В Америке встречаешь более интенсивную, более активную церковную жизнь, нежели можно было бы ожидать. В этой стране, где так всецело царит материализм, развивается, так сказать, в противовес, или вознаграждение за него, религиозная пропаганда, столь горячая, что её, по существу, можно лучше всего сравнить с культом чая у англичан. Америка — богатая страна, где денег хватит на всё; самый чёрный негр, самый грешный зулусский кафр [47] не окажутся слишком дороги для американского капиталиста, воспламенённого прозелитизмом [48] . Америка — богатая страна!
47
Кафры (от араб. кафир — неверный, т. е. не мусульманин) — название, данное европейскими колонизаторами южно-африканскому народу коса. Их вооружённое сопротивление англо-бурским колонизаторам, продолжавшееся с конца XVIII в. до начала 80-х годов XIX в., получило название «Кафрских войн».
48
Прозелитизм — стремление обращать других в свою веру, убеждения.
Тут есть и пасторы, и церкви, и ревнители нравственности, и лютеранские учреждения, и белые кресты, и кружки молодёжи, и всевозможные нравственные затеи в таком количестве, что более бедная страна может представить себе всё это только в воображении. И что же? Свобода в ней всё-таки так неблагородна, правосудие так извращённо, преступления так грубы? Да, всё-таки!
Американцы — усердные посетители церкви. Наибольшее число этих посетителей, разумеется, составляют женщины, но и значительная часть мужчин достаточно политична, чтобы ходить в церковь. Для янки, если он желает выдвинуться в свете, совершенно необходимо состоять в добрых отношениях с церковью; равнодушие к церкви и её высшей и низшей жизни, то есть, к её небесным и земным делам, что опять-таки значит только земным, — это равнодушие непременно бывает наказано. Если фабрикант пожертвует кирпич на поправку попорченной стены в церкви, то имя его будет громогласно помянуто в следующей воскресной проповеди, и он тотчас же получит благодарность как бы прямо от Бога. Если же другой фабрикант, наоборот, не пошлёт столько-то людей для поправки стены, то его имя ни в коем случае не будет упомянуто в проповеди. Большая часть американцев достаточна умна, чтобы понять, как сильно действует эта реклама посредством церкви. И они пользуются ею. Янки неохотно откажет пастору в чём-нибудь; помогать ему выгодно. Торговцы уступают ему 10 процентов со своих товаров, потому что он пастор; железнодорожные компании уступают ему проездной билет за полцены, также потому, что он пастор. Если пастор придёт к работодателю и попросит его пристроить человека, то работодатель достаточно умён, чтобы не отказать ему, если у него есть на то хоть малейшая возможность; он неохотно откажет ему даже в том случае, если рабочий штат его в настоящую минуту совершенно полон. Для этого работника опять-таки весьма важно поэтому поддерживать дружелюбные отношения с ближайшей церковью. Этот взаимный обмен воздействия, это взаимная помощь и поддержка кирпича и слова Божия делают американскую церковь такой мирской, — что именно и соответствует материалистическому духу страны. Она является на помощь настолько же, насколько сама пользуется помощью. Она придаёт большое значение роскошному убранству, и душа, подарившая ей паникадило или вышитый золотом кошель для сбора из зелёного шёлка с маленьким настоящим брильянтом на кончике, — эта душа принесла жертву свою не даром. Если лесопромышленник не закрывает глаз на земные нужды церкви, на её недостатки и потребности, которые я опять-таки назову её низшей жизнью, то этот лесопромышленник привлечёт покупателей, у него образуется клиентура.
С каждым годом пасторы приобретают всё больше и больше значения в Америке; католицизм с особенной силой распространяется в стране, и очень может быть, что со временем там от прежнего не останется и камня на камне. Это настолько очевидно, что в Миннеаполисе, который является до некоторой степени скандинавским городом, целых двадцать одно католических учреждений, тогда как все другие церковные общины вместе насчитывают их всего только два. Когда едешь по железной дороге к Востоку, то проезжаешь города сплошь католические. Видишь церкви, большие школы, университеты, детские приюты, огромные монастыри — всё католическое. В деньгах католические церкви в Америке отнюдь не нуждаются; их снабжают средствами по большей части ирландцы, самая многочисленная партия страны, а ирландцы всегда лучше всего умеют справиться с делом; они, пожалуй, отличаются наибольшей приспособляемостью и умеют приладиться ко всем условиям жизни.
Из того, что перед выборами пасторов в Америке нанимают разъезжать по околотку и говорить речи в пользу того или иного кандидата, из того, что пасторы таким образом становятся политическими деятелями, уже видно, какой крупной силой являются пасторы и в этой области, в которой другие люди понимают гораздо больше, чем они. В этом также сказывается в янки наследственность от их праотцов-переселенцев. «Твой Бог да будет моим Богом, только смерть разлучит нас!» Вовсе не абсолютная вера побуждает народные массы следовать за их пастырем; кроме материальных выгод, связанных с этим, ими двигает традиционное правило, род религиозной наследственности. У американцев их религиозное верование получило особую окраску, делающую его своеобразным; оно стало у них верой, которую наша теология, вероятно, окрестила бы удобопонятным словом веры по привычке, но которую, пожалуй, ближе можно обозначить словом: «наследственная вера, труизм». Верят, потому что верили раньше, потому что вера эта вошла в плоть и кровь многих и многих поколений. Поэтому и верят — не абсолютно, а фактически. То же впечатление труизма у американцев получается и в их церквах. Чужеземному грешнику очень успокоительно наблюдать за их спокойным, положительным способом поклонения Богу. Они идут в церковь так же, как на какую-нибудь общественную лекцию, находят себе место, садятся в глубокие, покойные кресла, облокачиваются и слушают, — между тем как пастор в продолжение положенного времени хлопочет о спасении их душ. Ни слёз, ни волнении, которые, быть может, вызвала бы абсолютная вера; с другой стороны — нет и равнодушия. Всё, по-видимому, принимается всерьёз; тут нечто среднее между раскаянием и хвалебным гимном, между кирпичом и словом Божиим, короче говоря — труизм. И этот труизм может стать до такой степени жизненным, что иностранцу не приходит в голову, что он мёртв; но это, быть может, настоящий, так сказать, единственный настоящий вид труизма янки. У янки он неподделен, неподделен и жив. Он проявляется не в притворстве, а в лёгкой радости, в заинтересованности. Проживёшь некоторое время в Америке и начинаешь мало-помалу понимать, что для большей части янки Господь Бог почти так же мил, как и Вашингтон, — а этим Господь Бог может быть вполне доволен!
Но такое усердное посещение церкви в Америке отнюдь нельзя принимать за показателя высокой нравственности американцев. Какое множество славных янки проделывает самые скверные дела в субботу, а на другой день отправляется в церковь. Но ведь янки — человек, а люди везде похожи друг на друга. Незаметно, чтобы американские пасторы, со всем приобретённым ими могуществом, способствовали развитию значительного и сильного нравственного чувства у членов своих общин. Состояние нравственности в Америке вернее можно измерить её свободой, правосудием и преступлениями, плоды же, принесённые ей на этой почве, отнюдь не достойны похвалы. Американская мораль — это деньги.
У нас много и очень красиво говорилось о религиозной свободе в Америке. На самом деле эта свобода не простирается так далеко, как мы привыкли это думать. В этом отношении, как и во многих других, в стране, называемой Америкой, решают вопрос деньги. Если человек богат, то он может скорее заботиться о своих лошадях и экипажах, нежели о пасторе, и никто не осудит его за это; но если человек беден, то прежде хлеба насущного должен он позаботиться о пасторе. На бедного человека будут очень косо смотреть, если он обойдётся без пастора.