Духовно неправильное просветление
Шрифт:
Просветление – чудне слово для пробуждения – это конечный пункт достижения для каждого человека, тогда как тот высший, безграничный образ бытия "в здесь и сейчас" доступен для любого, кто действительно этого хочет. Если составить список всего того, что вы хотели бы получить от духовного поиска и практик, его всецело заменит, или предоставит средства его достижения, Человеческая Зрелость. Да, большинство людей безнадёжно замкнуты в своей жизни, и поэтому такое естественное и всеми желанное качество так редко. Большинство людей перестают расти в возрасте десяти-двенадцати лет и умирают в гнезде, в котором родились. Нетрудно поверить, что многие, если не большинство, врагов человечества, как на индивидуальном, так и на общественном уровне, происходят из этого состояния задержки развития. Это верно как для общества в целом, так и для индивидуумов, составляющих это общество. Взгляните сами. Взгляните на себя. Взгляните на новости, политику, религию. Взгляните на образование, здравоохранение,
Не то, чтобы лучший путь был доступен, а большинство людей не могут воспользоваться этим, но лучший путь всегда присутствует в полной силе и действии, а функционировать из уровня маленького отдельного я – значит противостоять ему. Другими словами, он работает в нашей жизни не в той степени, в которой мы используем его или владеем им, но в той степени, в которой мы не мешаем ему. И это не что иное, как взросление – полное раскрытие своего потенциала. Можно было бы подумать, что это должно быть главной темой дома и в школе, но большинство взрослых это просто дети, которые не знают, что они дети, невольно увековечивая нескончаемый круг самоуверенной посредственности. Будучи убеждёнными в своём полном и нормальном развитии, они выращивают из своих детей взрослых, которые не знают, что они дети, передавая факел духовного дварфизма* следующему поколению, которое передаст его следующему. Мы надеемся, что наши дети вырастут и станут президентами, или богатыми докторами, или влиятельными адвокатами, как будто в этом и состоит успех. Лучше бы мы надеялись, чтобы они выросли и стали взрослыми человеческими существами, и соответственно переопределили наши взгляды на успех.
– ---------
*дварфизм – карликовость, неизлечимое заболевание, связанное с задержкой роста
– -----------
Тюремная дверь эго никогда не заперта, но очень немногие желают пройти через неё. Цепи, сковывающие нас в пещере Платона не замкнуты, но очень немногие знают об их статусе. Те, кто скинул цепи, возможно, стали ещё более скованы, думая, что свободны только потому, что их клетка стала больше, а другие остались менее свободными. Думая, что они свободны, они не ищут свободы. Они удовлетворены в своём пленении.
Я думаю о людях, которых я знаю и знал, и вынужден признать, что это более полное развитие, о котором я говорю, не имеет такого значения, как что-то правильное, когда оно правильно. Это должно беспокоить людей тогда, когда они столкнутся с этим, но не раньше. Юношеская буйность предоставляет драматический элемент жизни – в конце концов, какой интерес в игре, полной благонравных взрослых? Гордость. Зависть. Обжорство. Страсть. Злость. Жадность. Лень. Семь смертных грехов, нравится вам это или нет, придают остроту жизни. Может быть, мы можем выбирать, а может, и нет, но мы действуем, как будто можем, так что почему бы не выбрать не выбирать? Ограниченность эго может быть раем или адом, но нет смысла искать выхода из рая. А вот когда рай, как всегда, становится адом, эта открытая дверь начинает выглядеть весьма привлекательной. Но до тех пор нам в любом случае не хватит мотивации, необходимой для того, чтобы пройти через неё. Смысл того совета, который я дал выше – молись – в том, чтобы приблизить это время.
Хороший ли это совет? Не знаю. Я думаю о Генри с его друзьями и их Особой Духовностью, о том, как события повернулись так, что я посетил их в их клетках, и произнёс речь, будто знал, что им нужно, но что им было нужно, они уже получили. Смысл сна в самом сне, а не в пробуждении. Их образ жизни удушил бы меня в минуту, но они живут в нём довольно комфортно и счастливо, так зачем морочить голову? Поэтому я счёл обязательным для себя не посещать людей в их клетках. Если они хотят выйти, они могут. Когда они захотят, они выйдут. Если у них есть вопросы, и они знают, как их задать, ответы придут.
И вы, с другой стороны, читая эту книгу, могли бы призадуматься о том, как ваша нить вплетается в эту часть полотна. Это наша маленькая самонадеянность, что мы обладаем свободой воли, и вы можете немного напрячь её. Вы либо уже покинули свою клетку, либо принюхиваетесь к открытой двери, поэтому это может быть хорошим моментом, чтобы остановиться и спросить себя, чего вы хотите, и что намерены отдать за это. Не все огни зажигаются осознанным намерением в соответствии с удобным расписанием. Иногда они загораются там, где вы даже не заметили потепления, и тогда вы быстро научитесь двум вещам: огонь не вступает в переговоры, и "ничто" не горит. Чего вы в действительности хотите? Если у вас есть дети, дом, машины, карьера, любая жизнь, которая вам нравится, и вы рассматриваете обсуждаемые здесь предметы как способ духовно повысить свой настоящий образ жизни, тогда должен вам напомнить, что сны это очень легковоспламеняющиеся вещества, и предлагаю вам спросить себя, реально спросить себя, зачем вы читаете книги о том, как поджечь свой мир.
Сражаясь с демоном, будь осторожен,
чтоб самому тем демоном не стать,
ведь если очень долго смотришь в бездну,
то бездна тоже смотрит на тебя.
– Фридрих Ницше –
21. Первый Шаг.
Обломки трёх его лодок плавали вокруг, вёсла, люди всё кружилось в водоворотах, но капитан, схватив из разбитой лодки нож для линя, ринулся на кита, как арканзасский дуэлянт на своего противника, пытаясь шестидюймовым лезвием достать полутораметровой глубины, где покоилась жизнь кита.
Этим капитаном был Ахаб.
– Герман Мелвилл, "Моби Дик" –
Первый Шаг, каким бы путём человек ни подошёл к нему, отмечает конец одного и начало другого. До тех пор, пока не сделан Первый Шаг, пробуждение из состояния сна невозможно. Когда мы впервые встречаемся с Ахабом, он уже прошёл дальше, но Измаил подробно рассказывает нам о ранних последствиях Первого Шага:
Невозможно было, чтобы его мономания возникла в нём мгновенно в тот самый момент, когда он был изувечен. Тогда, кидаясь на чудовище с ножом в руке, он отдался внезапной, страстной, всепоглощающей инстинктивной злобе, и когда его настиг удар, превративший его в калеку, он, вероятно, испытывал лишь сильные телесные мучения, и ничего больше. И когда из-за этого столкновения он был вынужден повернуть домой, и в течении долгих месяцев, состоящих из дней и недель, Ахаб и боль лежали вместе вытянувшись в одной койке, когда в середине зимы корабль огибал тот ужасный, стонущий мыс Патагонии, вот тогда его растерзанное тело и глубоко раненая душа, истекая кровью, перемешались друг с другом и свели его с ума. То, что мономания овладела им лишь на обратном пути после той роковой встречи, почти наверняка следует из того факта, что иногда во время путешествия, его охватывало буйное помешательство, и, хоть и без ноги, в его азиатской груди скрывалась такая сила, ещё более увеличенная горячкой, что его товарищам пришлось крепко привязать его к койке, где он лежал в бреду. Так, в смирительной рубашке он раскачивался в такт неистовствовавшему шторму.
Чем бы то ни было, что заставило Ахаба схватить нож и совершить тот прыжок в безнадёжной, тщетной попытке убить кита, оно не появилось в нём сразу. Мелвилл намекает на недобрые предвестия, но в этом действии Ахаб выразил своё намерение. Он сообщил вселенной на единственном понятном ей языке, чего он хочет. Он загадал желание и теперь получает то, чего хотел. Так всё началось.
Интересный вопрос – выбрал ли Ахаб свою судьбу, или она выбрала его. Из отрывка с ножом может показаться, что он был простым капитаном китобойного судна, занимающимся своим обычным промыслом, когда Первый Шаг свалился на него как гром среди ясного неба, сбил его подобно автобусу. Однако, мы видим, что в Ахабе присутствовало нечто до этого поворотного момента, что делает неясным, где была проведена граница между волеизъявлением и судьбой, когда пришло время Первого Шага. Это не снизошло на него в то время, когда он лежал привязанный, раскачиваясь в койке "длинными месяцами из дней и недель" после того, как потерял ногу. Могло бы выглядеть слишком чёрно-белым, когда здравомыслящий, достойный человек вдруг бросается в жестокую схватку, но Мелвилл намекает на ряд оттенков серого, ведущих к этому – что-то связанное с огнём, таинствами, загадочными парси и Федаллой. В терминах аллегории платоновой пещеры, к тому времени, когда Ахаб совершил свой прыжок на кита, он уже давно отбросил один слой реальности, и теперь объявлял войну другому. Он уже скинул цепи и потихоньку исследовал пещеру. Теперь же, с Первым Шагом, он отбрасывал саму пещеру и стремился к выходу.
И вот, Первый Шаг сделан, и отсекание эго начинается с первого удара такой чудовищной силы, что Ахаб абсолютно и навсегда меняется. После Первого Шага Ахаб, как и должно было случиться, теряет часть себя, часть, которая никогда не заживёт, никогда не отрастет снова.
И тогда одним взмахом своей серпообразной челюсти Моби Дик срезал ногу Ахаба, как лезвие косы былинку в поле.
Сначала Ахаб подвергается огромной и неизменной перестройке. Затем он испытывает продолжительное состояние ослепительной ясности, которое не даст ему покоя. Он будет неспособен снова погрузиться в сон, который он прежде называл своей жизнью. Это может выглядеть как ревущее безумие и визжащая боль, но это только энтомологическое описание стадии развития куколки – человек в тёмном чулане, связанный, словно кокон, в раскачивающейся койке, умирает и рождается снова. Капитан Ахаб из Нантакета умирает, а Безумный Ахаб рождается: