Духовно неправильное просветление
Шрифт:
– О чём?
– О том, ведёт ли куда-нибудь духовный поиск, или это просто ходьба по кругу. Либо это ещё одна форма самообмана.
– Всё зависит от вас, я полагаю, – сказал я. – Рассматривайте импульс, который двигает вас в ту или другую сторону. Зачем вы вообще занимаетесь всей этой духовностью? Вы покупаете духовную книгу или журнал, либо идёте на какой-нибудь семинар, присоединяетесь к какой-нибудь группе, как здесь, например. Зачем? Вы чего-то хотите, верно? Вы что-то ищете. Что? Чего вы хотите? Вот куда направлена ваша дискуссия, я бы сказал.
– Значит, – сказал Марк, – вопрос в том, зачем мы это делаем? Чего мы хотим? Я думаю, ну, знаете, свободы или блаженства или духовного просветления.
Он посмотрел
– Что вы скажете?
– Я бы сказал, что вы хотите либо утешения, либо возбуждения, – ответил я. – И того и другого, на самом деле, но больше утешения. Эго хочет утешения, но та часть вас, которая хочет возбуждения, тот слабый подстрекающий голос на заднем плане, именно он послужит причиной кардинальных изменений, и однажды, в одной из жизней, этот маленький ублюдок станет достаточно большим, чтобы что-то предпринять. Он схватит штурвал и круто повернёт его, и тогда ваша жизнь разрушится и сгорит. Вот тогда всё и начнётся.
– Начнётся что? – спросила Меган.
– Ваша жизнь. Тогда начнётся ваша жизнь. Произойдёт самое худшее – если бы у вас был выбор между этим и смертью, вы предпочли бы смерть. Ваша жизнь станет самым ужасным кошмаром, но именно тогда она начнёт улучшаться.
– Вы думаете, что наша жизнь ещё не началась?
– Я знаю это. И вы тоже. Спросите своего маленького ублюдка, он вам скажет.
Остальные части группы снова начали собираться вокруг нас, и я заметил, что уже скорее обращаюсь ко всей аудитории, чем просто принимаю участие в разговоре.
– Чем бы ни было то, что разобьёт вашу жизнь на кусочки, когда-нибудь вы посмотрите на это с глубочайшей благодарностью. Вы посмотрите на это как на рождение из чрева. В чреве хорошо, уютно, безопасно, но это не жизнь. Расстояние между чревом и жизнью может оказаться в несколько дюймов, но в действительности разница между ними как между двумя образами бытия. Нетрудно увидеть в людях детей, но возможно, полезнее будет сказать, что они ещё не родились. Они живут, не родившись, и часто так и умирают. Когда Торо говорил, что масса людей ведёт жизнь тихого отчаяния, он имел в виду именно это. Одна часть вас хочет возбуждения, разобрать и посмотреть, из чего всё сделано, а другая часть удерживает ту забитой в горле – страх. Страх потерять, что у вас есть, но ведь в действительности у вас ничего нет. Вот что говорит вам этот маленький голос. Ничего у вас нет, и всё, что вы делаете, не имеет смысла. В том-то и проблема с этим возбудителем спокойствия: он никогда не лжёт, не преувеличивает, он всегда совершенно прав. Это рациональный маленький ублюдок, и единственный способ иметь с ним дело это заглушить его.
– Отрицать, – сказала Меган.
– Да. Конечно. Но как это работает? Отрицание это просто ярлык, а ярлыки сами являются инструментами отрицания, которые позволяют нам оставлять неусвоенными трудные вещи, которые основаны на названиях, а не на самих вещах. У отрицания много инструментов. Избегание – один из популярных – просто постоянно отвлекать себя, чтобы сквозь грохот не слышать голоса этого маленького ублюдка. Вера – хороший инструмент, поскольку она эмоционально заряжена, а эмоциональный абсурд заглушает рациональный здравый смысл. Есть много способов, с помощью которых эго не даёт нам увидеть очевидное.
– А что насчёт общества? – спросила Меган. – Как будет выглядеть будущее, если каждый будет слушать своего, э, маленького ублюдка и выпустит своё самое тёмное и глубокое на свет?
– Не знаю. Почему вы меня спрашиваете? Найдите своего маленького ублюдка внутри и спросите его, он знает.
– Окей, но сейчас я спрашиваю вас.
– Я не знаю. Наверное, будет беспорядок. Возможно большой. Возможно, все умрут. Где мы все тогда будем?
– А что говорил ваш?
– Мой…?
– Ваш маленький ублюдок.
– Ах. Он говорил, что нет общества, нет будущего, нет мира. Не будь кретином. Всё ложь. Сожги это.
– Именно это вы и сделали?
– Да, мэм.
– Почему?
– По одной единственно возможной причине, которая может заставить кого-то это сделать. Потому что я абсолютно, положительно не мог этого не сделать.
– Вы сожалеете об этом? – спросила она.
Иногда непросто решить, насколько пространно отвечать на тот или иной вопрос. Сейчас, похоже, было не время пускаться в скучные отступления о том, как я не обладаю тем, что переживает сожаление, поэтому я выбрал короткий ответ.
– Нет.
26. Весёлые побои.
Бывают такие странные периоды в этой головокружительно разнообразной истории, которую мы зовём жизнью, когда человек принимает эту вселенную за огромную грубую шутку, остроумность которой лишь смутно до него доходит, и он более чем подозревает, что эта шутка не над кем-нибудь, но над ним самим. Однако, ничто его не удручает, и ничто не кажется важным, чтобы отстаивать. Он проглатывает значение всех событий, вероучений и убеждений, все видимые и невидимые сложности, не обращая внимания на их неудобоваримость, как страус с его мощным пищеварением пожирает пули и ружейные кремнии. А что до мелких проблем и беспокойств, угроз внезапного несчастья, риска жизни или здоровья – всё это, и даже сама смерть, кажутся ему лишь озорными, добродушными выпадами, весёлыми дружескими ударами по бокам, которыми награждает его невидимый и непостижимый старый проказник. Этот странный тип изменчивого настроения, о котором я говорю, посещает человека только во времена крайнего горя, он приходит прямо посреди его серьёзности, и что минутой ранее могло казаться ему самой важной вещью, тогда кажется лишь частью обычной шутки.
– Герман Мелвилл, "Моби Дик" –
Барри, тот парень, рядом с которым я сидел во время своего первого визита сюда – той подземной встречи – рукой подозвал меня к себе. Я сел подле него, и сидевшие поблизости люди повернулись, чтобы послушать наш разговор.
– Хочу спросить, можете ли вы мне помочь, – начал Барри. – У меня есть подруга, которая сейчас находится в состоянии ужасной депрессии. Я очень беспокоюсь о ней.
Для меня не имело значения, существовала ли та подруга в действительности, или он говорил о себе как о женщине, но по мере продолжения разговора становилось очевидным, что она реальна.
– Она очень несчастна. В течение последних нескольких лет ей становилось всё хуже и хуже, и по правде говоря, я думаю, что она вот-вот готова совершить какой-нибудь отчаянный поступок. Я не знаю, что можно для неё сделать.
– Какова основная изначальная природа её несчастья? – спросил я. – Что она говорит, что является причиной?
– Она не говорила ничего особенного, то есть, у неё нет никакой болезни, и она не теряла любимого человека, ничего такого.
Не вся чёрная безысходность создаётся одинаково. Если депрессия является прямым результатом какой-то болезни или несчастья, то есть человек не в состоянии ясно мыслить, тогда мой ответ будет таким же, но менее оптимистичным, поскольку это означало бы, что эта его подруга впряглась по полной в свою телегу, и должна будет тащить её до самого конца. Это лишь моё мнение, не более авторитетное, чем чьё-либо ещё, но я понимаю, что в парке множество развлечений, не все из них весёлые, и вы не сможете сойти, пока карусель совсем не остановится. Только по доброй воле. Вы можете выпрыгнуть на средине пути, но то, что заставило вас залезть сюда в первый раз, возможно, заставит залезть вновь.