Духовные скрепы от курочки Рябы
Шрифт:
Для сравнения. Патриарх Сербии Павел не ездил на бронированном членовозе с синими мигалками, он ходил пешком в старых, не раз чиненных ботинках и передвигался на общественном транспорте. Это был настоящий аскет, который напрямую руководствовался словами Христа о том, что легче верблюду пролезть через игольное ушко, чем богатому попасть в рай.
Кстати, о старых чиненых ботинках, это не преувеличение. Когда Павлу указали, что патриарху негоже ходить в таком рванье, он не понял: «У меня хорошие ботинки! Я их нашёл возле урны, когда шёл в патриархию. Кто-то выбросил, а ведь это настоящая кожа. Я их немного подшил, и они ещё долго смогут послужить». Ему пытались дать деньги на новые ботинки. Записавшись на личный приём, одна женщина протянула Павлу конверт с деньгами и сказала:
— Мне ночью приснилась Борогодица и велела передать вам эти деньги, чтобы вы купили себе новые ботинки.
Патриарх даже не протянул руки к конверту. Только спросил:
— А во сколько вы вчера легли спать?
— Примерно в одиннадцать.
— А я лёг значительно позже, около четырёх утра. И мне приснилась Богородица, которая сказала, что она передумала, и велела передать, чтобы вы отнесли эти деньги тем, кто в них действительно нуждается.
Павел сам себе стирал, гладил и зашивал одежду. Вы можете представить себе Гундяева, стирающего в тазике свой подрясник?..
Таким же аскетом, как сербский патриарх Павел, был болгарский православный патриарх Максим. Когда он умер, то оставил после себя наручные часы «Луч» (привет Гундяеву!), книги и старую печатную машинку «Континенталь», которую купил в 1968 году у знакомого адвоката. Ездил болгарский патриарх, правда, на «Мерседесе», но выпущен этот автомобиль был более двадцати лет назад.
Максим жил в небольшой келье в здании Софийской митрополии, вся обстановка которой состояла из кровати, книжной этажерки, трёх стульев и бюро, за которым Максим работал. Зарплата болгарского патриарха составляла 680 левов (340 евро), из которых 100 левов он оставлял себе, а остальное передавал детскому дому для детей со слабым зрением. И продолжалось это почти тридцать лет. Вы можете себе представить на месте Максима нашего Гундяева? Который являет собой яркий пример церковного олигарха, обожающего роскошь, но при этом любящего порассуждать об аскезе и нестяжании (для других): «Очень важно научиться христианской аскезе… Аскеза — это способность регулировать своё потребление… Это победа человека над похотью, над страстями, над инстинктом». Ай, молодца!
Но ведь люди не дураки (за исключением слепых фанатиков), они всё видят! Как же относится население к деятельности патриарха-стяжателя и агрессивной политике его конторы?
После истории с человеческим жертвоприношением в лице «Пусси Райот», у которых во имя духовных скреп отняли два года жизни, одна христианка призналась в моём блоге: «Сняла крестик, стыдно носить».
А вот что по тому же поводу думает церковный диссидент Кураев: «…пятилетие нахождения у кормила Церкви патриарха Кирилла вопреки официальным славословиям показывает очень тревожные вещи. Люди из Церкви не уходят. Но резко, прямо на наших глазах, истончается слой возможных симпатизантов, тех людей, которые на культурном уровне отождествляли себя с православием, которые говорили о нём «наша Церковь», хотя в храмы ещё не ходили и не молились. У них появились серьёзные поводы для заморозки своего недвиження к Церкви. А в будущем такие люди встанут у руководства обществом. И тогда епископам и патриархам станет гораздо тяжелее вести диалог. И это станет восприниматься именно как наследие нынешних лет».
Прав! Гундяев убивает русскую православную церковь. Если уже не убил — и своей ложью, и любовью к роскоши, и срамными объятиями с властью. И внутрицерковной политикой, о которой тот же Кураев знает не по наслышке:
«Я знаю, каких священников патриархия понудила к молчанию за последние годы, и потому считаю, что ею сознательно взят курс на выдавливание из клира людей моего пути и моего поколения. Те, кому сейчас около 50, кто пришёл в Церковь в 80-х годах в поисках смысла и свободы. Я говорю об интеллигенции, надевшей рясы. Вот этим людям сейчас тяжелее всего видеть происходящие перемены, курс на «сталинизацию» Церкви. Потому что о. Всеволод Чаплин — это сталинизация в чистом виде. С другой стороны, мы сами это допустили. Проблема не только в распоясавшихся иерархах…
Речь идёт о стратегических переменах. Самое страшное, что произошло за последние годы, — это то, что Церковь обратилась к политтехнологическим манипуляциям. Началось с нагнетания избыточно массового ажиотажа вокруг Пояса Пресвятой Богородицы с откровенными официальными толкованиями: «Теперь вы видите, какая мы силища!»…
…на языке политиков это, несомненно, демонстрация силы. Это показ властям, что мы народный институт, с нами надо считаться и наши просьбы надо воспринимать как требования. Это попытка подогрева реального народного чувства с помощью масс-медиа и использования его. Политтехнологии, изобретение нового жанра митинга-молебна — это знак нового, циничного отношения к людям. Такого не было. Понятно, что испокон веков появлялись разжиревшие пастыри, которые «стригли овечек», воспринимали паству как источник обогащения. Но внове — отношение к пастве как к митинговому «пушечному мясу»».
Власти ещё нахлебаются с этим выпущеным из бутылки джином…
Кстати, с термином «сталинизация» я бы согласился. Мне он нравится. Вообще, в последние годы страна погружается в какой-то дремучий Совок с многими его прелестями, включая цензуру. Цензурные щупальца церковного спрута лезут в прессу, в книгоиздание, в выставочное дело…
Наиболее реакционные представители РПЦ пыталась остановить даже публикацию мемуаров Евгения Голубинского — профессора церковной истории московской духовной академии, жившего в XIX веке! (Дело в том, что в своих воспоминаниях церковный историк даёт объективную картину существовавших тогда в церковной среде нравов. Мемуарист честно описывает картину ужасающего упадка церкви, когда сыскать в России трезвого попа было почти невозможно, а многие допились до белой горячки.)
Но попытками запретов книг православные борцы за чистоту веры не ограничиваются. Есть, скажем, в Брянске городской парк имени Толстого. Когда-то он прославился на всю страну своими скульптурами, которые изображали персонажей русских народных сказок. Первые фигуры появились тут ещё в шестидесятых годах, и с тех пор их число только увеличивалось. За уникальную коллекцию парку присвоили статус музея. Он стал известен даже за границей — как какая делегация в город приезжает, её сразу ведут в парк. Парк был включён в монографию «Парки мира», получил 8 медалей ВДНХ и кучу всяких призов.
А потом пришли попы…
Этим чёрным стервятникам, которым отдали расположенную в парке Рождество-Богородицкую церковь, скульптуры сразу не понравились. Почему? Не поверите!.. Потому что они были сделаны из дерева, а древние язычники тоже делали своих идолов из дерева! Значит, скульптуры — идолы!
Неудержимо блистая интеллектом, епископ Брянский с забавным именем Феофилакт заявил, что православный храм не может находиться неподалёку от капища идолов. И потому идолища поганые должны быть уничтожены! После чего экскаватором начали выворачивать скульптуры, прославившие город.
Раньше были бульдозерные выставки, теперь экскаваторные…
Кстати, перед тем как наехать на скульптуры, Феофилакт заявил: он не потерпит, чтобы церковь стояла в парке имени Толстого, поскольку Толстой был отлучён от церкви!.. Это само по себе смешно, но ещё смешнее становится, когда узнаёшь, что парк назван не в честь отлучённого от церкви Льва Толстого, а в честь Алексея Толстого…
А ещё говорят, что ниже плинтуса упасть невозможно! Было бы желание! И тогда — Бог в помощь…