Dum spiro, spero
Шрифт:
– Привет, Финник, - тихо шепчу я, подходя к собственной кровати.
– Китнисс, что произошло? – чуть слышно спрашивает он, внимательно смотря на меня.
Я избегаю его взгляда и сажусь на кровать.
– Что делал ты? – спрашиваю я у него.
– Я? Я, наверное, как и ты, выполнял задание. Оно состояло в том, что я должен был попасть в манекены. Справился, но мне дали одиннадцать.
– Мне повезло меньше. Я должна была сбивать яблоки с голов безгласых, - тихо отвечаю я, ложась на кровать и закрывая лицо руками.
– И что?
– Что? Я промахнулась, Финник. На последнем, -
Голос срывается на последнем слове. Я начинаю задыхаться от безысходности и боли. Финник поглаживает меня по плечу и накрывает одеялом.
– Ничего страшного, Китнисс. Пожалуйста, не плачь.
– Мне плохо, Пит… - тихо шепчу я, сама не замечая, что зову его другим именем.
Финник молчит. Наверное, ему не хочется разрушать тот единственной момент, во время которого я считаю, что рядом со мной совершенно другой человек. Я лежу с закрытыми глазами, стараясь представить себе образ человека, которого я только что назвала. Светлую шевелюру, добрую улыбку, голубые глаза, нежные, но сильные руки. Я вспоминаю его объятья, его поцелуи, ночи, во время которых мы спасали друг друга от кошмаров. Вспоминаю зеленый свитер, который он сам терпеть не мог, но носил его, потому что он очень нравился мне. Я припоминаю тембр его голоса, его интонации, неизменную улыбку на губах и счастье в глазах, когда он встречал меня.
В памяти всплывают практически все моменты моей жизни, связанной с Питом. Я лежу, представляя себе, что я все же вышла замуж за него, и что сейчас он войдет в комнату, обнимет меня и скажет, что все будет хорошо. Воспоминания висят на мне, как груз, причиняя боль и вызывая слезы. Я забываю про Пита и вспоминаю про парня, которого сегодня убила. Нельзя сказать, что у него была очень счастливая жизнь в роли прислуги, но все же, он был жив. Я не знаю, как живут безгласные, есть ли у них родственники или могут ли они заключать браки.
Меня бьет дрожь, и я подтягиваю ноги к груди и обхватываю их руками. Финник заставляет меня сесть и обнимает. Я обхватываю его шею руками, утыкаюсь носом в ключицу и даю волю слезам. Через какое-то время замечаю, что и мне на плечо что-то капает. С трудом скрываю всхлипы и понимаю, что Финник тоже плачет. Наверное, он вспоминает об Энни…
В какой-то момент слезы заканчиваются, но я продолжаю сидеть, мне не хочется разрывать объятия и отпускать Финника, оставлять его совсем одного. Я начинаю клевать носом и засыпаю, роняя голову на грудь напарника.
========== Глава 14. ==========
POV Китнисс.
Я щурюсь от солнечного света, бьющего в глаза, и недовольно сажусь на кровати. Третья попытка разлепить сонные веки оборачивается успехом, и я еще несколько минут сижу, пытаясь понять, кто я, где я, и зачем я здесь. Скоро нахожу ответы на все три вопроса. Рассеяно провожу рукой по волосам и спускаю ноги на мохнатый ковер.
Быстрыми шагами иду в ванную, стягиваю одежду и ныряю под потоки воды. Я сажусь на кафель, обхватываю руками колени и медленно раскачиваюсь из стороны в сторону. В висках пульсирует кровь, перед глазами мигают яркие пятна. Господи, как же мне плохо. А сегодня будет еще один ужасный день, во время которого я буду обсуждать с Деметрием будущую трансляцию
Я выбираюсь из-под душа, натягиваю сухую одежду и медленно плетусь на завтрак. Прерываю любые попытки завязать со мной разговор, ем молча, потому что просто не знаю, о чем говорить.
– Китнисс, ты в порядке? У тебя что-то случилось? – с тревогой спрашивает у меня Мерцелла.
– Нет, все в порядке, Мерцелла. Не стоит беспокоиться, - шепчу я ей.
– Значит так, вы уже имеете опыт с интервью, поэтому только я буду беседовать с вами о теме интервью. Китнисс, ты первая. Я жду тебя через десять минут в гостиной.
Я киваю и поднимаюсь из-за стола. Медленными шагами бреду сначала в комнату, затем в гостиную. Видимо, я пришла во время, раз Деметрий уже сидит здесь.
– Значит, так, Китнисс, приступим, - едва начинает он, как в комнату входит отряд миротворцев.
Я испуганно смотрю на них. Что я опять сделала не так? Какую новую пытку для меня придумали? Или это как-то связанно с Питом и повстанцами? Я дрожу, не отрывая взгляда от белой униформы.
– Что-то не так? – не слишком ровным голосом спрашивает Деметрий.
– Президент хочет видеть мисс Эвердин. Не переживайте, ее вернут в целости и сохранности после того, как она ответит на парочку вопросов. Все с ней будет хорошо. Прошу вас, мисс.
И он указывает мне на дверь. На негнущихся ногах я медленно бреду к ней, не понимая, что вообще происходит. Зачем я понадобилась Сноу? В коридоре меня ждут еще несколько миротворцев. Надо же. Я по-прежнему важная шишка. Мы спускаемся на лифте и покидаем тренировочный центр. Миротворцы обступают меня со всех сторон, закрывая от репортеров, которые как-то пронюхали, что я сегодня выйду из Центра. На лице тут же появляется равнодушная маска. И я искренне надеюсь, что меня хоть краем глаза увидят в Тринадцатом. Потому что мне слишком страшно оттого, что меня ждет.
Меня заталкивают в черную машину с тонированными окнами и дают листок с текстом, который мне нужно выучить. Старательно прячу лицо в бумажки, лишь бы они не видели испуг на моем лице. К концу поездки, которая длиться не больше десяти минут, я понимаю, что речь направлена на усмирение повстанцев. Как бы мне не претило это, я должна выучить текст. Медленно, по предложениям запоминаю его, пока меня ведут по длинным коридорам президентского дворца. Я уже была здесь раньше, мы снимали несколько интервью, правда, я не знаю, показывали ли их.
Когда я вхожу в операторскую, то вижу самое страшное, что могло ждать меня здесь. Его. Два змеиных глаза впиваются в меня. Я замираю, растеряно постирая виски, не понимая, отчего так кружится голова. БАМ, меня будто ударили. Потому что я вдруг вспоминаю то, что забыла, когда получила сильное сотрясение после одной из пыток.
– Вы запомнили, идиоты?! – грозно рычит кто-то возле моей кровати, пока я лежу, не подавая вида, что очнулась.
– Да, сэр. Двадцать второго, в ночь на двадцать третье. Бомбежка Тринадцатого. Мы уже начали готовиться, - отвечает робкий голос, который кажется мне смутно знакомым. Я напрягаю слух, стараясь уловить все, что говорят эти люди.