Шрифт:
========== Глава 1. ==========
Тик-тик… Тик-тик…
Этот звук меня раздражает. Мне хочется вскочить и разломать этот гадкий аппарат, мешающий мне находиться в полной тишине. Одна польза от них – они показывают, как скоро закончится этот день. Еще один день моих мучений. Очередной день неведения, день, когда она так далека от меня. Очередной день, когда я не знаю, где она, что с ней.
– Пит, ты бы отдохнул. У тебя завтра сложный день, - заботливо шепчет мне на ухо отец. – Ты помнишь, что завтра едешь в Двенадцатый?
Я замираю словно от удара. Напоминание о моем Дистрикте для
После того, как Китнисс взорвала силовое поле, Дистрикт начали бомбить. Не сразу, примерно через час. Спастись удалось лишь четверти жителей. Большинство – благодаря Гейлу. У него сработало чутье.
Как только отключили электроэнергию, он послал братьев собирать соседей по Шлаку, а сам побежал за семьей Китнисс. Моя семья, Делли с братом и Мадж спаслись исключительно из-за того, что в тот день они ужинали у миссис Эвердин. Иначе, их постигла бы та же участь, что и остальные три четверти жителей Дистрикта.
Гейл отвел всех в лес, к озеру, которое ему показала Китнисс. Миссис Эвердин и Прим развернули пункт первой помощи, лечили всех лесными травами. А на плечи Гейла легла самая сложная задача – пропитание. У него было несколько луков, парочка ножей и восемьсот голодных ртов. Все, кто мог ему помогать – помогали. В таких ужасных условиях они продержались несколько дней, а потом за ними прилетел планолет из Тринадцатого. Всем беженцам было предоставлено жилье, одежда и еда. Правда, жилье однотипное, с белыми стенами, одежду приходилось донашивать, а еда достаточно безвкусная. Но это было мелочью, ведь жители Двенадцатого привыкли и к более суровым лишениям. Дети стали ходить в школу, каждому, кто достиг 14 лет, дали низший военный чин и разрешили участвовать в военных действиях. Все, кто не хотел этого, получили работу.
Так, вся моя семья стала работать на кухне, Делли теперь помогает штопать одежду, а Прим и миссис Эвердин помогают в медпункте. Мадж и Гейл решили перейти к решительным действиям и активно тренируются. По идее, я тоже должен был начать готовиться, но из-за физических и моральных травм я не мог приступить к тренировкам. Собственно говоря, я и сейчас к ним приступить не могу. На моей руке висит ставший за всё это время привычным браслетик с названием моей болезни. Правда, оно длинное и запутанное, и я и прочитать-то его как следует не могу, не то, что запомнить.
Из Капитолия в тот день вывезли Эффи, команду подготовки Китнисс и Порцию. Что стало с Цинной и с моей командой никто не знает.
Когда я лежал в больничном отсеке, каждый, кто приходил ко мне, старался подбодрить, обязательно говорил, что все будет хорошо, что у нас с Китнисс все обязательно наладится. Правда, о последней фразе все жалели, потому что мое лицо неизменно бледнело при этих словах, а сам я смотрел на этого человека с убийственным спокойствием. Джоанна как-то пошутила, что моим взглядом в этот момент можно убивать. Шутка вышла несмешной.
– Пит, ты меня слышишь? – отец с беспокойством заглядывает в мои глаза и трогает за плечо.
– Да, пап. Я просто задумался.
– Шон, Пит, Джем, Майк, через двадцать минут отбой! Если вы хотите еще что-то успеть, то вам лучше поторопиться! – громко заявляет мать, выходя из душевой. – Пит, теперь твоя очередь.
– Да, мам. Иду, - негромко отзываюсь я и поднимаюсь на ноги. Быстрыми шагами пересекаю комнату, беру себе чистые вещи из комода и захожу в душевую.
Сбрасываю одежду и становлюсь под потоки теплой воды. Ерошу мокрые волосы и чуть надавливаю пальцами на виски. Как же я устал, как запутался, как мне хочется, чтобы все это наконец-то закончилось!
Выключаю воду, обтираюсь полотенцем и надеваю одежду. В дверь слышится стук.
– Все, мам, я выхожу!
Я бросаю грязную одежду в корзину и толкаю дверь.
На своей кровати я вижу Джоанну. Она лежит, широко раскинув ноги и руки.
– Привет! – она улыбается.
– Что тебе нужно? Или ты так, по-соседски пришла соли попросить?
– Нет, я совсем по другому поводу. Меня попросили позвать тебя в Штаб.
– В десять? Они с ума сошли?
– Я тоже так думаю. Но я не самоубийца, чтобы заявлять об этом. И еще, держи! – она поднимается и бросает мне что-то. – В коридорах сейчас вырубят свет, так что пойдем с фонариками.
– Они точно психи, - задумчиво протягиваю я, ловко подхватывая фонарик. И чувствую на себе взгляд матери.
– Все, все, мамочка, уже ушли! – шутливо улыбаюсь я и чувствую, как каждый в этой комнате облегченно выдохнул.
Мы выходим в коридор, и почти сразу гаснет свет. Я нажимаю на кнопку и оборачиваюсь к Джоанне.
– Надеюсь, что ты знаешь, где находится Штаб, потому что лично я понятия не имею.
Она улыбается одними уголками рта и идет вперед.
– Знаешь, Пит, ты сегодня какой-то другой, - напрямик заявляет Джоанна, когда мы, минуя очередной коридор, подходим к двери.
– Дай угадаю, сегодня я не хожу с видом ожившего покойника! – парирую я и открываю дверь.
Все, кто сидит за столом, тут же оборачиваются. Я с невинным видом интересуюсь:
– Вы соскучились? Или забыли, как я выгляжу?
– Я бы с радостью тебя забыл, да вот не могу. А жаль, - парирует Гейл с едкой улыбкой.
– Я бы тоже с радостью не знакомился бы с тобой, Хоторн, - в тон ему отвечаю я.
– Взаимно, Мелларк.
– Так, мальчишеские разборки оставим до лучших времен. Сейчас у нас есть более важные вопросы для обсуждения. Мы должны… - президент Тринадцатого Альма Койн не успевает закончить свою фразу. Из большого плазменного телевизора, висящего на стене, раздается писк. Плутарх переглядывается с Бити, сидящим рядом со мной, и нажимает на какую-то кнопку на пульте управления.
Экран телевизора загорается. На черном фоне, под звуки гимна, сверкает знак Панема. Через несколько секунд на экране возникает Цезарь Фликерман. Кажется, его совсем не коснулись те события, что происходят в стране. На нем все тот же костюм, сверкающий разноцветными лампочками. Его волосы снова цвета морской волны. Его лицо все так же озарено улыбкой. Цезарь приветствует зрителей, а затем сообщает, что в сегодняшней программе к нему придет гость. А точнее, гостья.
Камера отъезжает назад, показывая нам гостью сегодняшней программы. Молодая девушка с волосами цвета шоколада заставляет меня замереть. Я инстинктивно наклоняюсь вперед, стараясь уловить каждый жест, воспроизвести в памяти каждую черточку ее лица.