Dum spiro, spero
Шрифт:
Быстро спускаюсь по лестнице, прикрываю парадную дверь и спешу в дом напротив. На секунду замираю, прежде чем открыть дверь. Медленно поворачиваю ручку и захожу в прихожую. Тишина. Вспоминаю, что дома победителей построены одинаково, иду на кухню. Вижу, что на столе стоят грязные тарелки. Когда хозяйки покидали дом, им явно было не до мытья посуды.
Медленно пересекаю кухню и беру с полки справочник по растениям, в котором я рисовал прошлой зимой, и фотографию четы Эвердин. Среди книг в шкафу ищу нужную, но её там не оказалось. Поднимаюсь вверх по лестнице и захожу в комнату Китнисс. Дыхание перехватывает оттого, что в воздухе витает запах духов Китнисс.
Открываю окно, избавляясь от аромата, напоминающего о его владелице. Провожу рукой по книгам, стоящим на полке. Ничего нужного. Задумчиво брожу по комнате, думая, куда же еще Китнисс могла спрятать книгу.
– Мадж, спроси у Гейла, куда еще Китнисс могла книгу положить? Я не могу ее найти, - обращаюсь я к девушке, оставшейся на планолете.
– Сейчас, - тут же откликается она.
Пока Мадж связывается с Тринадцатым, я открываю тумбочку рядом с кроватью. Книжки, тетради, какие-то неизвестные мне приспособления для охоты. Достаю ее охотничью сумку и куртку. В сумку кладу справочник и фотографию, куртку перебрасываю через плечо.
– Пит, Гейл говорит, чтобы ты посмотрел в шкафу, - наконец, отвечает Мадж.
– Он уверен?
– Да. Если не там, то он уже и сам не знает, где.
Я медленными шагами приближаюсь к шкафу. Открываю дверцы, стараясь не дышать, чтобы не потерять контроль над разумом от запаха Китнисс, сохранившегося на ее вещах. Стараюсь прикасаться к ее вещам осторожно, пока ищу книгу. Когда я уже совсем отчаялся, думая, что мы точно не разгадаем шифр, оставленный Китнисс, я нащупываю толстый переплет. Резким движением вытягиваю книгу в багровой обложке с золотыми полосами; кажется, что книге несколько сотен лет. Осторожно убираю ее в сумку и собираюсь закрыть шкаф, но тут замечаю сверток на одной из полок. Опускаю сумку на пол, а в руки беру пакет из плотной бумаги. Кажется, что сердце вырвется из груди, пока я распечатываю сверток. И чуть не падаю, увидев комбинезон, дутый пояс, покрытый блестящим пурпурным пластиком. Потому что именно в этом костюме Китнисс Эвердин была на арене 75 Голодных Игр. У меня у самого был такой костюм, пока я находился там.
Я разворачиваю сложенный комбинезон, и на пол опускается белая роза, как бы говорящая мне: «Она в моих руках. И все, что с ней сейчас произойдет, зависит только от тебя”.
Об этом изящном жесте я уже слышал однажды. Кажется, Хеймитч, рассказывал мне об этом знаке внимания самого Кориолана Сноу.
Мне кажется, что сейчас мою голову опустили в ледяную воду. Я разеваю рот, не в силах произнести ни слова. Потом меня вдруг словно током бьет. Я подхватываю сумку и выбегаю на улицу. Размахиваю руками, призывая планолет.
Я не помню, как поднимался по лестнице, как приветствовал Плутарха, как ответил на вопрос Мадж о том, все ли у меня в порядке. Очнулся я уже в кресле, оттого что Мадж трясет меня за плечо и спрашивает, что же я сжимаю в руке. Не отдавая себе отчета о том, что я делаю, я отпускаю комбинезон и пояс. Все это оказывается у меня на коленях. Сверху лежит белоснежная роза. Мадж с интересом берет в руки цветок, но как только она касается комбинезона, ее лицо бледнеет, и она ойкает при виде кровавого пятна и разреза в том месте, где Джоанна вырывала у Китнисс датчик слежения.
Плутарх с интересом оглядывается на нас. После того, как он замечает белую розу в руках Мадж, он тут же начинает убеждать меня, что с Китнисс ничего серьезного не сделают, что я не должен принимать все это близко к сердцу. Я киваю невпопад, а сам пытаюсь убедить себя в том, что мне совершенно не нужно терять рассудок именно в этот момент.
На площадке нас встречают Хеймитч и Гейл. Гейлу тут же протягиваю книгу, которую вертел в руках всю дорогу в Тринадцатый, а Хеймитчу жестом показываю, что со мной все хорошо. Знаю ведь, что Плутарх наверняка связался с моим бывшим ментором. Нет, поправляю я себя. Игры будут продолжаться до тех пор пока Китнисс не окажется здесь, рядом со мной. Так что он все еще мой ментор. А я все еще трибут, который отчаянно нуждается в помощи.
Хеймитч сообщает мне, что всех нас ждут в Штабе. Мадж недовольно морщится, Гейл что-то бубнит, Плутарх довольно улыбается, а я равнодушно пожимаю плечами. Но как бы кто не хотел, мы все вынуждены идти за Хеймитчем через десятки коридоров в кабинет чисто белого цвета на встречу с президентом.
Как только я захожу в комнату, все тут же оборачиваются. Ловлю на себе сочувствующий взгляд Порции и опускаюсь в кресло. Гейл тем временем нашел нужный раздел и теперь старательно выписывает буквы. Мадж подходит к нему сзади и заглядывает через плечо. На ее лице отражается непонимание, когда Хоторн заканчивает работу. Сам он недовольно морщится и озвучивает послание:
– Нападение.
– Что? – переспрашивает Боггс. – Какое нападение?
Койн тем временем быстро проводит руками по клавиатуре, набирая нужный код. На ее бледном лице отражается некоторое понимание. Она быстро выводит изображение на экран телевизора.
– Вот, какое нападение имела в виду Китнисс Эвердин, - отвечает она и указывает на флотилию планолетов, явно направляющихся к Дистрикту-13.
========== Глава 5. ==========
Все, кто сейчас находится в Штабе, оборачиваются и внимательно всматриваются в монитор.
– Сколько у нас есть времени до бомбежки? – дрожащим голосом интересуется Порция.
– Не больше получаса, - быстро говорит Койн, нажимая какие-то кнопки на пульте. – Я объявляю воздушную тревогу.
– А почему не срабатывает система безопасности? – вдруг спрашивает Боггс.
– Она сработает через 20 минут. Так что мы можем объявить Китнисс Эвердин благодарность, она только что спасла жизнь большинству жителей Дистрикта, - отвечает Койн.
И тут начинают выть сирены. С момента моего осознанного появления в Тринадцатом, тренировочные учения, показывающие, как следует поступать во время тревог различных уровней, проводились трижды. В первый раз я лежал в госпитале, еще плохо отличая явь от галлюцинаций из-за морфлинга, так что эту тревогу я почти не помню, да и пациентов тревога не касалась, так как решили, что трудности эвакуации больных значительно перевешивают хоть какую-то пользу.
Следующее учение я тоже помню лишь в общих чертах: меня на тот момент выписали из одной части госпиталя, переведя в другую, на содержание у психиатра. Его монотонный голос вводил меня в некий транс, продолжающийся еще часа два после его ухода, так что во время этой тревоги я продолжал сидеть на кровати и смотреть в пустоту.
Третье последнее учение было второго уровня – действие во время профилактических мероприятий, например, карантин до проведения анализов на наличие вирусов. Необходимо было просто вернуться в свои отсеки. Моя задача здорово упрощалась, так как я практически все время сидел отсеке, наплевав на особое расписание – его получает каждый житель Дистрикта с утра, засунув руку в специальный отсек в стене. Оно не смывается до 22.00, когда обычно наступает время принятия душа.