Думаешь бьётся?

Заозерная Марта

— Да вот думаю, можно ли это считать травмой производственной? Четвертый десяток, а я не судилась ни с кем никогда. Следственный комитет — отличный старт, как считаешь?

Костя запрокинув голову ржать начинает.

— На дорогу смотри, блин, — произношу с наигранным занудством.

Идем мы не больше семидесяти, ситуацию на трассе он контролирует. Повода для беспокойства нет. По сравнению с агрессивным стилем вождения Артёма, чувствую себя в безопасности.

Кстати, последнего кроет безбожно. Десятки звонков пропущенных, сообщений и того больше. От

«Лялюш, дай мне шанс. Последний» до «Пошла бы ты, Алёна…». Козёл, одним словом. Надо побыстрее в Калининград улетать. Доверия к моей выдержке нет.

— Расскажи, как ты решилась перебраться к нам на материк? — спрашивает у меня спустя какое — то время.

— Калик не на острове находится, — цокаю, прекрасно понимая, что он имеет ввиду. — Собрала вещи и полетела.

— На метле? — уточняет.

— Сечешь, я посмотрю, — Костя подбородок приподнимает, мол, я такой. — Самое трудное было — отцу сказать, вернее договориться мирно. Первое время он обещал, что меня ВУЗ не зачислит. Хотя в его понимании пользоваться положением — хамство неслыханное. Потом отошел как — то.

«Как — то» — это единственная в моей жизни истерика отцу устроенная. Прямо до слез и соплей, с визгом и топаньем ног. Именно в том момент он понял, насколько мне тяжело далось внешнее равнодушие, проявляемое по отношению к ситуации «сестра бывший — козел». Сейчас, когда прилетаю мы общаемся ровно. Но останься я там, такого бы не сложилось. В нас с ней с детства вдалбливали — семья, это главное. Внимала только лопухня Алёнушка.

— И батя так легко отпустил?

— Нууу… Не очень легко, но как видишь я тут. Вполне себе справляюсь, хоть и не стала кардиохирургом.

— Я в этом не шарю, но по части работы, о тебе отзывы высший класс. Особенно в части частных экспертиз.

Усмехаюсь.

— Дай угадаю. Медяев отрекламировал?

Взгляд у Кости приобретает легкую растерянность.

— У вас сговор и кумовство? — слегка головой покачивает.

— Спасибо, но покровительство прокурора мне пока без надобности. Просто мне удалось им помочь.

— С внучкой?

— Именно.

Девушка шла домой вечером, на неё отмороженные детки богатеньких гадов напали. В процессе забав у неё сердце остановилось. Трое судебников до меня написали заключения о том, что якобы просто совпало. Парни не виноваты, у малышки порок сердца, считай равно что мимо проходили, и в этот момент её сплохело. Даже должность не помогала тягаться с баблом. Много кто из коллег превозносит успехи в части помощи при оправдания невиновных. Моя же внутренняя «Дюдюка Барбидоская» вдохновляется когда засранцы по заслугам получают.

— Тем не менее. Внешне ты никак не соответствуешь специальности.

— Думаешь, я ногу отрубленную поднять не могу? Это я только с виду тщедушная.

— Алёнка, блин, — Костя давится воздухом. Долго кашляет. — Ты же девушка, какие ноги, малыш?

— Человеческие. Такие, чтоб килограмм двадцать пять.

Вид у моего собеседника говорящий, мол, Алёна, ты девушка. Борщи варила бы, да не лезла никуда. Некстати провожу аналогию между ним и Артёмом. Он считал так же, дескать, есть для девушки более подходящие сферы.

Представляю:

«Здравствуйте. Я Алёна — ваш косметолог. Имею обширный опыт и ученую степень в сфере судебно — медицинской экспертизы. Вы ложитесь, ложитесь, буду вас вскрывать, то есть термоактивный лифтинг».

Народец так и попрет.

— Будем считать, что обо мне мы всё выяснили. Что на счет тебя? У вас в структуре или чьи — нибудь детки, или те, кто пашет денно и нощно. К кому относишься ты?

— Я чей — то детка, который беспрерывно пашет. Мечтал быть следаком, ещё когда комитета не было вовсе, — говорит легко и уверенно. — Родные не в восторге, но я на своем месте.

И надо бы было Алёне уже задуматься, но хлопала она ушами и слушала. Вообще как — то выходит так, что общение перетекает в легкое и беззаботное. Последующие несколько часов мы много шутим и смеемся. Обсуждаем моменты из совместной поездки. Костя с мнимым бахвальством рассказывает о том, как его пыталась соблазнить бабенка, пока я медленно и верно на тот свет собиралась. Обиженно в плечо его толкаю ладонью.

— Луковка, ты чего? Я устоял. Хотя грудь у неё…, - обрывается на полуслове, после моего злобного взгляда.

Да уж, чего нет, тем не блещу. Не сказать, что моя двойка меня не устраивает. Но у любителей «дынек», не котируюсь.

— Страдал, бедняжка, наверно.

— Ничуть. Самая красивая девушка со мной в кровати спала, — безучастно смотрю на то, как его рука мне на коленку ложится, сдавливает её несильно.

Поворот, однако, здравствуйте.

— Ты ничего не попутал?

— Нет — нет, точно тебе говорю, самая — самая, — большим пальцем начинает ноги поглаживать.

— Держи конечности при себе, — убираю его руку обратно на руль. — Помни про ногу, я её из заморозки сама туда — сюда таскала. С рукой запросто справлюсь.

— Теперь ясно, почему ты не замужем, — говорит с умным видом.

Я не замужем, потому что жизнь меня ничему не учит. Это единственный вывод, который я могу сделать исходя из своего поведения. На одной из заправок мы выходим с Костей за кофе, которым я впоследствии язык обжигаю. Его — «Дай подую», заканчивается поцелуем глубоким, настолько, что у меня ноги дрожать начинают. Всё выходит спонтанно, словно нас безбожно тянет друг к другу.

Всё бы ничего, но спустя какое — то время он отстраняется и произносит хрипло, с надрывом.

— Алён, я женат.

Гасите свет, ребята, это занавес.

Какая — то я неправильная самая — самая, раз ведутся на меня только женатые и малолетки. Обидно до слёз становится.

Убираю его руку со своего бедра. Мелко дышу, чтоб не выдать внутренней растерянности. Что вы за люди такие? Даже следа от колец нет на пальцах.

— Сочувствую, — на радость получается равнодушно.

От бескрайнего позора меня Толяша спасает.

«Что скажешь» — гласит сообщение.

Следом фото приходит — окровавленная шея женская, с небольшим, но судя по всему глубоким отверстием.