Думаешь бьётся?
Шрифт:
— Ну чего ты молчишь? — говорит, постукивая большими пальцами по рулю. Нам повезло словить вечернюю пробку, — Плохим клоуном себя чувствую.
Из меня вырывается смешок. Калоев себя с клоуном сравнил?
— Если я продолжу путь самоуничижения, тебе полегчает, малыш?
— Мне полегчает, если ты меня малышом перестанешь называть? — как не крути, взбодрить меня ему удалось. Не знаю, что на меня так подействовало. Сама по себе ситуация? Скорее просто всё накопилось. При должном настрое мы и поржать с такого могли бы с подругами. Парнишка
— Что?
— Он живой?
— А как бы тебе хотелось? Думаешь упырки, трахающие накаченных химией девушек жить должны?
— Я думаю, что это не нам с тобой решать? Может быть он впервые.
— Боже мой, как же ты дожила до своих лет? Алён, сколько случаев с изнасилованием через тебя прошло? Ты еще чему — то удивляешься.
— Всякое в жизни бывает. Вдруг бы мне понравилось, — Артём бросает на меня хмурый взгляд. Зачем его злю, я не знаю. Тут только язык себе откусить.
— Говорит человек, который групповуху извращением считает, — усмехается, немного помягче.
— Если ты попробовать решил, то я не против. Ради такого можно возобновить на разок, — произношу с энтузиазмом, разворачиваясь корпусом в сторону собеседника.
Артём резко бьет по тормозам. Прямо посреди городского шоссе. Моя голова дергается вперед. Перегнула палку, я знаю. Я жду, так долго жду, тот момент, когда мы достанем друг друга в конец. Чтоб уже не простить.
Смотрю на Артёма, сидит, плотно сжав губы, челюсть напряжена. Глаза прикрыты. Голова слегка опущена. Сжимает и разжимает обвитые вокруг руля пальцы. Шею мою представляет?
— Алёнка, что ты несешь… Сколько можно…
— Тебе сигналят.
— Объедут, — отвечает так зычно, что я прикрываю глаза. По коже несутся мурашки, — Мне похрен. Я не хочу слышать от своей любимой девушки, что она не против групповух. Ты моя. Только моя девочкой. Неужели так трудно запомнить? Забыла, как меня плющит от мысли, что ты спала с другими, пока мы расставались? Включи уже свой светлый мозг. Где — то умница, а где — то дура дурой. Честное слово, прибить хочется, — заводит авто, и рывком срывается с места, так резко, что меня вжимает в сиденье.
Весь остаток дороги мы едем молча. Хотя мне есть, что сказать. Наорать на него хочется. Девочка его, ну конечно. С его легкой руки я шлюхой стала. Девочкой я была аккурат до нашего с ним знакомства.
— К тебе? — мой мозг включается, когда Артем спускается на подземную парковку.
— Аня с подругами в Азию улетела.
— Вот уж успокоил, это же полностью дело меняет, — выхожу из машины, хлопнув дверью посильнее.
— Давай разведусь, тебе полегчает? — задает глупейший вопрос, за что награждается недовольно — снисходительным взглядом, — Как хочешь. Я заказал морепродукты, как ты любишь. Скоро доставят. Можешь пока душ принять.
— Вещи жены мне одолжишь? Я ведь не планировала в вашей квартире вечер заканчивать, — язык реально стоит укоротить. Артём не отвечает, только вздыхает тяжело.
В квартире стараюсь не обращать внимания на тут и там, разложенные вещи супруги. Мне хоть и легче, ощущенья не новы, но думать об этом всё равно неприятно. Гоню их поганой метлой и контрастным душем. Как бы мне не хотелось высказать Артёму за то, что он снова на косячил, повода нет. Полотенца и его футболка лежат ровно сложенные на тумбе. Купалась я долго, и еще дольше сушу волосы полотенцем, параллельно рассматриваю свое отражение в огромном зеркале. И правда какая — то бледная, глаза красноваты, и щеки немного впали. Футболка Артёма на мне смотрится платьем, почти до колен доставая.
Хозяина квартиры нахожу на кухне, сидит в одиночестве. Основной свет выключен, только подсветка над столешницей освещает помещение холодным белым светом. Сидит в кресле, откинув голову на спинку, в руку замечаю бокал, почти что пустой. Судя по виду, он тоже успел уже искупаться, только одеться, нормально, не удосужился. На нем только серые домашние штаны. Не удерживаюсь и провожу кончиками пальцев от локтя до плеча. Артём открывает глаза.
— Я думал, ты решила там заночевать, — произносит, смотря в глаза.
— Бесплатная вода, я ловила момент, — улыбаюсь слегка.
— Какая расчетливая. Ты голодна? — качаю головой в ответ. Артём же изловчившись, хватает меня, и усаживает себе на колени.
Глава 7
По мере того как губы Артёма движутся по шее, сознание заполняют яркие вспышки. Ругаю себя, подруге ведь сказала, что мы всё. Как обычно. Ощущения незабываемы, его губы — мой личный наркотик. Другие так не вставляют. Отказаться в моменте не возможно. На пару секунд прихожу в себя, пока слегка шершавые руки движутся вверх по ребрам, под его же футболкой.
— Отключайся снова, хочу снова похоть в глазах, интеллект уходи, — хрипло произносит мне на ухо. Зубами цепляет мочку уха, по телу проходит разряд.
Фу такой быть Алёна. Фу. Фу. Фу. Ты делаешь плохо.
— Я не хочу, — говорю тихо — тихо, сама не хочу, чтобы расслышал.
— Серьезно? Не хочешь? — Артём слегка отстраняется от меня, — Я б так не сказал, — одною рукой он крепко, предусмотрительно, обхватывает меня, вторую подносит ко входу, — Очень странно, — его пальцы скользят по мне снизу. Причина легких скольжений ясна, и тем не менее.
— Я после душа, — вариантов, что он поверит — нет абсолютно.
Артём вводит в меня две фаланги. Только бы не застонать. Медленно достает и подносит ко рту. Жмурюсь ровно в том момент, когда его язык касается подушечки большого пальца.
— Обманывать, Василёчек, не хорошо, — его язык касается моего уха, в купе с его теплым и слегка алкогольным дыханием сводит с ума, — Вчера пока вез тебя, тоже касался. Думал сдохну, если почувствую влагу. Но нет, буду жить. Ты сухая была. Даже после таблеток этих сраных он тебя не завел. Знаешь, что это значит?