Думаешь бьётся?
Шрифт:
Как — то подруга, оставшись у меня с ночевкой, устроила пьяную фотосессию. О том, что я была нетрезва, понять можно только косвенно. В трезвости и сохранности ума, я не стала бы делать столь откровенные снимки.
Лежу я, значит, в пижаме своей, состоящей из топа и шорт, на диване, ноги высоко запрокинуты, к потолку. На них босоножки имеются. Согнуты конечности нижние — эротишно (звучание подпитой Наты сохранено). На исходном фото видны шорты, нижняя часть их. Ната же всё ненужное обрезала, такое чувство, что голячком. Понять, кто запечатлен и место локации, могут только те, кто в
Предвкушаю, уже надпись под фотографией. Приличного к кадру с обнаженкой в принципе мало кто написать может. Ната — однозначно нет.
«Одна моя подруга…» — интригующее начало, — «слишком отменно удовлетворяла своего молодого человека. Теперь он, будучи в статусе «бывший», не дает ей прохода. Вывод какой? Девочки, милые, первоклассно трахайте только своих мужей, а — то соскочить будет затруднительно. Или передавайте мужика в надежные руки способных девчонок».
Пробегаюсь глазами по всему тексту, ниже изложены её умозаключения на тему созиков (созависимых людей). Мне, потрясенной до глубины желчного пузыря, дальше читать не интересно. Жесть. Возвращаюсь на её страницу, бегло проматываю ленту вниз. Не первое. Это не первое моё фото на её странице. Если опустить маты, то слов у меня нет.
Делаю несколько скринов, не раздумывая захожу в привычное для меня приложение и тут же отправляю их Нате. Если перевести на культурный язык, вопрос мой звучит — «Милая моя Наташа, изволь изъясниться». «Утоли моё любопытство как можно быстрее».
Киса не заставляет себя долго ждать.
«Шикарные ножки, правда?» — в конце она добавляет несколько смайликов, сердечки испускающих.
Я бы, находясь на взводе, и душу чью — нибудь на прогулку отправила.
«Удалять не буду. Даже не проси. Если ты не заметила, посты с твоими фотографиями самые отлайканные на моей странице. Мужики ждут их каждый месяц» — просто очешуеть. Никогда она словом не обмолвилась, что я с её легкой руки где-то отсвечиваю.
Возвращаюсь и просматриваю внимательнее. Реально, выкладка частей меня производится на регулярной основе. С ума сойти. Ну не коза ли?
Через несколько секунд понимаю, ноги — мелочи. У неё на странице выложено фото, которого в принципе быть не должно. Такое есть только у Артёма и у меня. А с её легкой руки у всех желающих.
Как — то зимой мы с ним отдыхали в центральной части страны. Несколько дней провели в эко номере — бунгало, он состоял из древесины и стекла. Стены все, кроме ванной комнаты, сделаны из закаленного стекла. Природа вся, как на ладони. Засыпаешь и просыпаешься будто под небом открытым. Полное погружение и нереальное уединение. Вокруг не души. Закрываешь глаза и слышишь трели птиц.
Душ в номере миниатюрный, принимать можно только в одиночку. На снимке я как раз только после него, стою спиной к камере в одном полотенце. Артём тогда решил меня напугать и снять это на видео. Что-то пошло не так. Он перепутал видео с фото режимом, а я с испугу полотенце отпустила. Вышло очень… доверительно. Не голая, но с излишне открытой спиной. Даже сейчас смотрю и понимаю, по кадру понятно, что сделан он «за секунду до». Сделано оно ночью, из источников света — только костер, разведенный на улица.
Прикрываю глаза, вспоминая. Боли больше эти воспоминания не доставляют. Только благодарность Артёму, за то что это было в моей жизни.
Он точно не мог показать это кому-то. Мне скидывать не хотел, Наташе бы и под пытками не показал.
Картинка на экране меняется. Входящий звонок.
— Слушаю твои оправдания, — принимаю его.
— Прости меня окаянную! — причитает бесстыдница. — Звоню мысли твои перебить. Уже небось представляешь себе, как будешь меня расчленять и по пакетам раскладывать.
— Палевно. Есть пара трудно… почти что неопределяемых способов убийства. Подумаю, что можно с тобой сделать.
— Киса моя, ты же не обижаешься? Тебе равно, а тёте Наташе польза, знаешь какая? — её игриво — ласковые интонации, как и всегда, с меня хмурь прогоняют. Крайне беспринципная барышня.
— Тебе надо было лисой родиться, родная.
— Чтобы какой-то козел меня поймал, надел на палку и бегал по деревне?! Вот уж спасибо! — пищит возмущаясь и хохоча.
— Альбинка скажет, что и у тебя деменция развиваться рано стала, — давлю приступ смеха. — Как и у ее семидесятилетней свекрови. Туль, ты не забывай, я в этих вопросах помочь не смогу.
— Ой, дуреха, — всё ещё смеясь пытается казаться серьёзной. — Я соскучилась, малышка. Ты когда к нашему берегу причалишь?
Что-то в голосе подруги меня смущает, или напрягает, пока что не поняла.
— Несколько дней ещё точно пробуду тут. А что? Только не ври, — добавляю строго.
В ответ тишина, которая догадку подтверждает.
— Живо выкладывай.
Слышу судорожный выдох.
— Я жду, — вот теперь уверена — сейчас услышу трындец.
— Знаешь, я решила сменить тактику, — начинает издалека. — Друзей надо держать близко к себе, а врагов ещё ближе. С Артёмом осечка была, которая чуть мне подруги не стоила. Не брось ты его, он бы меня выжил из твоей жизни, — пургу несет, чем бесит безумно.
— Ускорься и ближе к теме, — получается как-то грубовато.
— Да куда уж ближе. С Костиком твоим я решила дружить.
Замолкает. Вот и понимай как хочешь.
— И каким образом вы дружите?
— Ага! Значит ты уже не споришь, что он твой! Наконец-то врать себе и мне перестала.
Не знаю в какую категорию отнести парня, от переписки с которым подтекать начинаешь, а переписываешься часто. Сейчас не об этом.
— Нат, ты меня еще после снимка из эко — бунгало подбешиваешь. Не усугубляй. Пожалуйста.
— Тююю. Какие мы серьёзные. Звонил мне твой хахалёк новый. Голос у него — уписяться можно, конечно, или кончить, — ржёт под мои недовольные вздохи. — Ладно уж. Он интересовался, есть ли у меня ключи от твоей квартиры. Хочет замки поменять аккуратно. Чтобы Шум точно по своему желанию попасть не смог.
— В моей квартире, пока я в отъезде?
— Я же говорю — аккуратно. Сделать ключи идентичные. Ты и не догадаешься.
— Я же совсем недалекая, — как никогда раньше понимаю, у них помимо места службы столько общего, что впору пугаться и убегать.