Думать и верить. Как разум и сердце вместе могут прославлять Бога
Шрифт:
Да, я расстался с академической жизнью – но не потому, что она духовно угнетала меня. Как раз наоборот. Все, что я читал, о чем думал и что писал в годы моего пребывания в колледже (а еще больше – во время учебы в семинарии и тем более – во время моего собственного преподавания в колледже), заставляло мое сердце гореть ревностным служением Богу. Я никогда не принадлежал к числу тех, кто чувствует: чем больше он постигает Бога и Его Слово, тем суше становится его сердце. Нет, накапливая знания о Боге и Его путях, я словно бросал дрова в печь моего поклонения Ему. Возможность видеть была для меня равнозначна возможности вкушать. И чем яснее я видел, тем слаще было то, что я вкушал.
Конечно, были и слезы. Некоторые из моих представлений о Боге сгорали в пламени библейской истины. Это огорчало. Обычно где-то после полудня я закрывал лицо руками и плакал от боли и смятения. Но, – как говорится в одной американской
Кроме того, не думаю, что видение, приводящее к такому вкушению, дается легко. Довольно часто работа, направленная на то, чтобы выяснить, что же именно имеет в виду Библия, когда говорит о Боге, – эта работа мучительно трудна. Вот как сказал об этом Лютер: «В этом месте я просто бился над Павлом, сгорая желанием узнать, чего же он хотел» [9] . Я просто считаю, что когда все сказано и сделано, работа мысли снова и снова ведет к поклонению. И в этом отношении академическая жизнь была для меня весьма животворной.
9
John Dillenberger, ed. Martin Luther: Selections from His Writings (Garden City, NY: Doubleday, 1961), 12.
Я отправился на поиски новой жизни – жизни, преисполненной радости об истине. Есть какая-то ирония в том, что мое решение оставить преподавательскую деятельность совпало с тем годичным отпуском, который мне предоставили для написания новой книги – книги, посвященной анализу гл. 9 Послания к Римлянам [10] . «Оправдание Бога» – самая сложная из всех написанных мною книг: эта книга требует серьезной работы ума. В ней поднимаются самые трудные богословские проблемы и рассматривается один из самых нелегких библейских текстов. Тем не менее по какой-то иронии судьбы именно эту книгу Бог использовал для того, чтобы вселить в мое сердце стремление к проповедованию и пастырскому служению. Работа над этой самой трудной книгой не привела меня в уныние: напротив, она зажгла меня. Больше всего мне хотелось свидетельствовать о Боге – свидетельствовать, а не просто объяснять.
10
John Piper, The Justification of God: A Theological and Exegetical Study of Romans 9:1–23 (1983; repr. Grand Rapids: Baker, 1993).
Тем не менее именно объяснение зародило страсть к свидетельствованию. И я об этом не забыл. Это основная мысль данной книги. Я не забыл об этом потому, что эта истина по-прежнему верна. «Воспламенилось сердце мое во мне, в мыслях моих возгорелся огонь; я стал говорить языком моим» (Пс. 38:4). Раздумья. Размышления. Мысли. Благодаря им я учился видеть, вкушать, петь, говорить – и оставаться тем, где был. Год за годом это был моей работой: пропитанное молитвой, направляемое Духом раздумье о том, как Бог явил Себя, – раздумье, дающее пищу для страстной проповеди.
Да, на пути к Богу мышление просто необходимо. Но мышление – не самоцель. В конечном счете, целью является только Сам Бог. Мышление – это и не цель жизни. Как мышление, так и его отсутствие могут стать причиной гордости. Одно только мышление – без молитвы, без водительства Святого Духа, без послушания и любви – делает человека самодовольным и разрушает его (1 Кор. 8:1). Но если оно совершается под властным руководством Бога, если оно пропитано молитвой, если направляется Святым Духом, привязано к Библии, направлено на то, чтобы с еще большим основанием восхвалять Бога и возвещать Его славу, если оно служит любви – тогда такое мышление просто необходимо для того, чтобы хвала Богу в нашей жизни обрела всю свою полноту.
И тем не менее напряжение сохраняется. В моей жизни мысль, чувство и дело соперничают друг с другом, стремясь отвоевать для себя побольше пространства, и, по-видимому, все они всегда остаются недовольными. Я не знаю, как мне быть: больше делать, больше мыслить, больше чувствовать или сильнее выражать свои чувства? Отчасти этот дискомфорт, конечно же, вызван причудами моей собственной натуры, моим воспитанием и все еще сохраняющейся развращенностью моего сердца.
Но, кроме того, причина этой напряженности коренится в долгом противоборстве сверх-интеллектуализма и антиинтеллектуализма в нашей церкви, а отчасти оно объясняется сложностью самой Библии. Очень часто церковь противоречиво воспринимала «жизнь ума». В Америке вообще довольно долгое время с подозрением относились к образованию и интеллектуальной работе. Самой известной книгой на эту тему является книга Марка Нолла Scandal of the Evangelical Mind. Ее первое предложение звучит так: «Позор протестантского ума в том, что этого ума не так уж и много» [11] .
11
Mark Noll, The Scandal of the Evangelical Mind (Grand Rapids: Eerdmans, 1994), 3.
За тридцать лет до обвинения, брошенного Марком Ноллом, Гарри Блэмир написал: «В отличие от секулярного разума никакой христианский разум не оказал плодотворного, последовательного и заметного влияния на нашу общественную, политическую и культурную жизнь… Нет никакого христианского разума» [12] . После Нолла стали жаловаться и другие. В одной из книг Дж. Морланда есть глава, которую автор назвал так: «Как мы потеряли христианский разум и почему нам надо его вернуть» [13] . А вот Оз Гиннес весьма показательно озаглавил всю свою книгу: «Стройные тела, ничтожные умы: почему протестанты не мыслят и что с этим делать» [14] .
12
Harry Blamires, The Christian Mind: How Should a Christian Think? (London: SPCK, 1963), 6.
13
J. P. Moreland, Love Your God with All Your Mind: The Role of Reason in the Life of the Soul (Colorado Springs: NavPress, 1997), 19–40.
14
Os Guinnes, Fit Bodies Fat Minds: Why Evangelicals Don’t Think and What to Do About It (Grand Rapids: Baker, 1994). «По существу, протестантский антиинтеллектуализм – это позор и грех. Позор в том смысле, что это явный проступок и тот камень преткновения, который совершенно безосновательно мешает серьезным людям анализировать христианскую веру и приходить ко Христу. Это и грех, потому что здесь явное противостояние первой из двух великих заповедей Иисуса: возлюбить Господа Бога всем нашим разумением» (10–11).
Все они говорят не просто о мире, но и о доме, в котором я вырос. Когда речь заходит о мире, то, например, Р. Спраул пишет, что «мы, наверное, живем в самый антиинтеллектуальный период в истории западной цивилизации» [15] . Когда же дело касается фундаменталистского воспитания, которое я получил, то здесь вступает Нолл. Он подчеркивает, что для того типа мышления, которое охватывает собою общество, гуманитарные науки и искусства, человеческую личность, а также природу, – так вот «для такого типа мышления тот склад ума, за который ратует фундаментализм, можно назвать одним словом – катастрофа» [16] . Поэтому нет ничего удивительного в том, что меня просто тянуло в разные стороны. Ведь тот же Нолл готов признать, что много удивительного и доброго было совершено теми, кто в своих благих устремлениях в какой-то мере препятствовал более глубокой жизни разума [17] .
15
R. C. Sproul, “Burning Hearts Are Not Nourished by Empty Heads”, Christianity Today (September 3, 1982), 100.
16
Mark Noll, The Scandal of the Evangelical Mind (Grand Rapids: Eerdmans, 1994), 132.
17
Ibid., 3. «Многие протестанты Северной Америки явили собой впечатляющий перечень добродетелей, среди которых великое самопожертвование в распространении вести о том, что спасение возможно только в Иисусе Христе, великодушное и щедрое отношение к нуждающимся, личное героическое стремление помочь встревоженным и запутавшимся людям, негласная поддержка бесчисленных церковных и околоцерковных общин».