Дунайский лоцман
Шрифт:
— Вы так думаете?
— Они не направятся в южную Венгрию, чтобы не броситься в волчью пасть.
— Дунай велик, — заметил Ульман. — Есть Сербия, Румыния, Турция…
— А война? Там им нечего делать. Впрочем, увидим. Карл Драгош немного помолчал.
— Мои инструкции выполняются точно? — спросил он.
— Точно.
— Надзор за рекой продолжается?
— День и ночь.
— И не открыли ничего подозрительного?
— Абсолютно ничего. У всех барж и шаланд бумаги в порядке. По этому поводу я должен сказать, что проверка вызывает много недовольства. Речники протестуют,
Карл Драгош нахмурил брови.
— Я придаю большое значение посещению барж, шаланд и даже маленьких суденышек, — повторил он сухим тоном. — Повторяю последний раз для всех, что я не люблю возражений.
— Хорошо, сударь, — степенно согласился Ульман. Карл Драгош сказал:
— Я еще не знаю, что буду делать… Может быть, я задержусь в Вене. Может быть, доеду до Белграда… Я пока не решил. Так как очень важно не терять связи, держи меня в курсе дела при помощи сообщений, посланных в стольких экземплярах, сколько необходимо для наших людей, рассеянных между Ратисбоном и Веной.
— Слушаюсь, сударь, — ответил Ульман. — А я?.. Где я увижу вас снова?
— В Вене через неделю, как я тебе сказал.
Драгош размышлял несколько мгновений.
— Ты можешь идти, — добавил он. — Не забудь зайти в прокуратуру и садись на первый поезд.
Ульман уже удалялся, когда Драгош снова позвал его.
— Ты слышал о некоем Илиа Вруше? — спросил он.
— Это рыболов, который решил спуститься по Дунаю с удочкой?
— Вот именно. Так если увидишь меня с ним, не показывай вида, что знаешь меня.
Когда они расстались, Фридрих Ульман исчез в верхней части города, а Карл Драгош направился в гостиницу «Золотой крест», где заказал обед.
Десяток застольников уже разговаривали о том, о сем, когда Карл Драгош занял место. Он ел с большим аппетитом и не вмешивался в разговор. Напротив, он слушал как человек, имеющий привычку не пропускать мимо ушей всего, что говорится вокруг него. И он услышал, как один из собеседников спросил у другого:
— Ну, что новенького об этой знаменитой банде?
— Не больше, чем о знаменитом Бруше, — ответил тот. — Его ждут в Ратисбоне, но, кажется, он еще не появлялся.
— Это странно.
— Если только Бруш и глава шайки не одно и то же лицо.
— Вы смеетесь?
— Гм… Кто знает?
Карл Драгош широко раскрыл глаза. Вот уж второй раз предлагалась его вниманию эта гипотеза, очевидно, висевшая в воздухе. Но он ответил на нее незаметным пожатием плеч и окончил обед, не сказав ни слова. Все это шутки. Видно, он хорошо осведомлен, этот болтун, который даже не знает о прибытии Илиа Бруша в Ратисбон.
Окончив обед, Карл Драгош спустился на набережную. Там, вместо того чтобы сразу направиться к барже, он задержался на старом каменном мосту, соединяющем Ратисбон и Штадт-ам-Хоф, его пригород, и задумчиво смотрел на реку, где еще скользили суда, спешившие воспользоваться угасающим светом дня.
Он совершенно забылся в своем созерцании, когда чья-то рука ударила его по плечу, и он услышал знакомый голос:
— Можно подумать, господин Йегер,
Карл Драгош повернулся и увидел перед собой улыбающееся лицо Илиа Бруша.
— Да, — отвечал он, — это движение по реке очень любопытно. Я не перестаю его наблюдать.
— Ну, господин Йегер, оно вас заинтересует гораздо больше, когда мы спустимся в нижнюю часть реки, где судов намного больше. Вот увидите, когда мы будем у Железных ворот… Вы их знаете?
— Нет, — ответил Драгош.
— Нужно это видеть, — заявил Илиа Бруш. — Если нет в мире реки прекраснее Дуная, то на всем протяжении Дуная самое красивое место — Железные ворота!..
Тем временем мрак совсем сгустился. Большие часы Илиа Бруша показывали более девяти часов.
— Я был внизу, на барже, когда заметил вас на мосту, господин Йегер, — сказал он. — Я подошел сюда напомнить, что завтра мы отправляемся очень рано, и потому сделаем хорошо, если ляжем спать.
— Я с вами согласен, господин Бруш, — ответил Карл Драгош.
Оба спустились к реке. Когда они обогнули мост, пассажир спросил:
— А как с продажей нашей рыбы, господин Бруш? Довольны вы?
— Скажите, я очарован, господин Йегер! Я вам вручу не менее сорока одного флорина!
— Что составит уже шестьдесят восемь с полученными ранее двадцатью семью. И мы еще только в Ратисбоне!.. Ого, господин Бруш, дельце кажется мне не совсем плохим!
— Я тоже начинаю так думать, — согласился рыболов.
Спустя четверть часа они спали друг против друга, и с восходом солнца суденышко было уже в пяти километрах от Ратисбона.
Ниже этого города берега Дуная совершенно различны. На правом расстилаются до горизонта плодородные равнины, богатая сельская местность, где нет недостатка ни в фермах, ни в деревнях; левый берег изобилует глухими лесами, и там поднимаются холмы, сливающиеся с Богемским лесом. [15]
15
Богемский лес, или Чешский лес — горный массив на границах Чехословакии, Германии, Австрии.
Проезжая, господин Йегер и Илиа Бруш могли заметить повыше городка Донаустауф летний дворец князей Тур и Таксис и старинный епископский дворец Ратисбона. Далее, на горе Савальтор возвышалась Валгалла, или «Жилище избранных», род Парфенона, [16] построенная королем Людвигом под баварским небом и не имеющая ничего общего с греческим. Внутри музей, где находятся бюсты германских героев, но музей не так восхищает, как прекрасная внешность здания. Если Валгалла и не может равняться с афинским Парфеноном, она лучше того здания, которое воздвигли шотландцы на одном из холмов Эдинбурга, этой «старой коптильни».
16
Величайший памятник древнегреческого искусства, храм богини Афины, построенный в Афинах в V веке до нашей эры.