Дурацкая история
Шрифт:
– Илюш, а вот твоя мама говорила, что квартиру подожгли.
– Ага.
– А кто? Тоже твой дядя Шура?
– Не знаю, но вроде нет… Зачем? Скорее всего просто хулиганы развлекались. А дядя Шура… его как заело с этим тайником. И еще… Он в этой квартире одно время товар держал. Считал, что так безопаснее. Что там искать никто не будет! И правда, тогда все сошло, хоть и…
Он опять замолчал.
– Илюш, а вот ты вчера про мужика одного говорил, про уколы… – напомнила Мотька.
– А, да…
– Это тоже на той квартире
– Нет, то за городом было, на даче у одного типа… Меня туда дядя Шура привез и говорит: «Илюшка, тут человеку плохо, надо помочь!» А мужик, между прочим, связанный. Достал дядя Шура ампулу, шприц и говорит: «Коли!» Я спросил, что за препарат, он сказал, что это сердечное, кордиамин, что ли, ну я и вколол. Гляжу, мужик и впрямь в себя пришел, ну меня и выгнали, иди, говорят, погуляй часок, а потом приходи, еще укол сделаешь. Ну, я вышел, но что-то мне не понравилось, я сделал вид, что ухожу, а сам тихонько вернулся… Они от этого мужика чего-то требовали, я не очень понял, но что-то хотели у него узнать… какой-то адрес… Они так с ним разговаривали, что я понял – они его убить хотят, и притом моими руками…
– Илюш, а ты не преувеличиваешь? – осторожно спросила Мотька.
– Нет, Мотя, не преувеличиваю… Я еще и не такое могу рассказать… Только я не убийца, Мотя. Я преступник, но не убийца. Когда я вроде как вернулся, дядя Шура мне и говорит: «Ему опять плохо, Илька, – это он меня Илькой зовет, – ты с ним побудь, подежурь, а мы пока за врачом смотаемся. Ты вот сделай ему еще укольчик…» И ушли… А я… Но я же тебе про это уже рассказывал…
– Ты вчера так непонятно говорил…
– Ну, они ушли, а я… мужика этого развязал и говорю: «Дядя, мне вас убить велено, но я не хочу грех на душу брать, если можете – уходите!» Он на меня поглядел и говорит: «Спасибо, парень, ты человек! И мотай от них. Иначе погибнешь». Ну, он и ушел… Только я попросил его фингал мне поставить…
– Поставил? – хмыкнула Мотька.
– Ага! И еще он ампулу разбил, у меня руки дрожали, ну, как будто я укол ему сделал…
– Ну, а дальше-то что было?
– Они к утру только вернулись, без всякого врача, конечно! И видят – трупа нет, только я с разбитой харей… Завопили, заорали, что да как, а я и говорю: «Не знаю, что я ему вкатил, только он через пять минут вскочил, набросился на меня, а потом убежал, пока я без сознания валялся». Ну они поматерили меня, еще по морде съездили, но на нет и суда нет.
– Ты, Илья, большой молодец! – прочувственно проговорила Матильда. – Ты человека спас! А как, ты говорил, его звали?
– Я не говорил! И я не знаю!
Так, подумала я, если это Кудряшонок, значит, он жив! И просто где-то затаился. А вот кого же Илюша видел в квартире в тот злополучный день? Собственно, ничего нового мы пока не узнали. Именно этот героический эпизод своей биографии он и вчера рассказывал Мотьке, только без подробностей. И в истории с перстнем мы пока не продвинулись ни на шаг. Но, похоже, Мотька думала о том же.
– Ладно, Илюш, успокойся, не нервничай! Хочешь еще мороженого?
– Ага! Спасибо! И соку…
– Нет уж, сок сам наливай, это мужское дело!
– Ну, ты скажешь!
Он разлил сок и попросил льда. Я тоже осторожненько отхлебнула спрайта. Ух, до чего же вкусно!
– Илюш, я вот тебя спросить хотела… За каким чертом ты этот перстень носишь, а?
– А что?
– Ничего… Просто… Некрасивый он, за версту видно, что фуфло…
– Правда?
– Да. И вообще, мне не нравится, когда мужчины перстни носят! Еще настоящие, драгоценные – туда-сюда… а такие…
– Понял! Вот, держи! Можешь выкинуть в помойку!
– И выкину!
Я слышала, что Матильда встала и пошла на кухню. Интересно, как она продолжит этот явно неспроста затеянный разговор.
– Порядок! Там ему и место!
– Смешная ты… Но мне с тобой… как ни с кем! Все время говорить хочется…
– Ну и говори!
– Да что мы все обо мне?
– Ну, обо мне говорить нечего! Какая моя жизнь? Родилась, выросла, живу! И все! Хотя нет, есть у меня одна заслуга!
– Какая?
– Да вот убедила тебя не носить всякую дрянь!
– Да я так… У дяди Шуры был перстень… настоящий… Вот красота-то! Думаю, даже тебе бы он понравился… Золотой, с печаткой агатовой…
– Был? – как бы невзначай поинтересовалась Мотька.
– Ага! Он его потерял… В ту ночь, на даче… Ну, когда этот мужик утек!..
Очень интересно!
– И не нашел? – ахнула Мотька.
– Нашел… С этим перстнем вообще странная история… Это я его нашел, но после пожара…
– На даче был пожар?
– Нет, пожар был в нашей квартире!
– Ничего не понимаю! Говоришь, он потерял его на даче…
– Я и сам не понимаю! Только он потерял его там, уж как бесновался, как орал… А потом я его после пожара нашел, лежит себе…
– Ты его отдал ему?
– Конечно, мне чужого не надо!
– А он обрадовался?
– Да нет… скорее испугался! Хотя по первости решил, что я его стибрил, а потом подбросил… А когда понял, что я не вру, жутко перепугался.
– Почему?
– Потому что непонятно! И страшно! Он говорил, что этот перстень какой-то… Ну, словом, несчастья приносит!
– Так на кой его держать?
– Он говорит, перстень фамильный! Вроде его сделал какой-то родственник!
Ого! Вот это поворот!
– Родственник? – замирающим голосом спросила Матильда. – Твой родственник?
– Нет! Его! Кажется, его дядя!
– Ну, выходит, и твой! Он тебе дядя, тот ему дядя! Сплошные дяди!
– И не говори! Ну все, Матильда, я уже столько тебе разболтал, что на большой срок тянет!
– Какой срок?
– Тюремный!
– Да ну тебя! Что ж я, в ментуру побегу докладывать?
– Надеюсь, не побежишь… А только страшно мне…