Шрифт:
Треск грейфера. Экран. Скинутые на пол туфли; снятые очки — она любила смотреть на экран так. Мне уже с трудом удавалось понимать написанное; приходилось отодвигать текст в бесконечность — бесконечность, придуманную, скорее, моим воспаленным умом, нежели умом моего шефа, надо было найти виноватого хоть мысленно — это, мне в общем-то, удавалось.
Копии
Цветные тоже были редкостью. В основном я смотрел и выдавал в прокат черно-белые. Работа была не бей лежачего. Босс иногда приходил, забирал выручку и что-то говорил. Я отвечал. Бизнес явно был обречен: кино интересовало людей все меньше. По крайней мере, такое кино, которое мы с ним демонстрировали. Начальник был тот еще старпер, хотя и моложе меня на пару лет. Да ладно.
Маргарита чувствовала себя здесь, как дома, и мне это было приятно. Если б не она — мне так или иначе рано или поздно пришлось бы уволиться, потому что я начинал чувствовать себя здесь дискомфортно. Но я соблюдаю правила. Да в общем-то, правило одно. Если приходит хотя бы один зритель, сеанс должен состояться. Это вбил мне в в башку босс. Я поначалу с ним спорил, говорил о выгоде. Что ж, как бы там ни было — он платит мне за смену четыреста пятьдесят фантиков, а на транспорт мне тратиться не нужно, ибо я живу не так далеко, хожу пешком. Деньги, конечно, смешные, зато я имею кайф, который удается понять немногим. Левак? Да, бывает. Но вовсе не так часто, как вы можете подумать. Примерно раз в квартал, не чаще. Вы думали, я бабки лопатой гребу. Ничего подобного. Случаются, конечно, экслюзивные киносеансы, когда я навьючиваю на себя эту чертову киноустановку и прусь, как слон, за тридевять земель, дабы потешить какую-нибудь сволочь. За это дают денег, но вовсе не столько, сколько вам кажется. Конечно, изрядно больше, чем за смену, но прикиньте, сколько уходит на транспорт, смазку потеющих мускулов и, главное — за моральный ущерб. О хамстве распространяться не буду. В общем, все не так весело, как может показаться на первый взгляд.
Она стала постоянной клиенткой. Мне начинало казаться, что ей было все равно, что я крутил — то ли авангард десятых-двадцатых, то ли идеологическую гадость тридцатых-сороковых. Она приходила чуть ли не каждый день, занимала место — всегда второе в первом ряду и наслаждалась. Со временем я тоже начал наслаждаться. Нет, конечно, я любил кино и раньше. Но с Маргаритой я стал каким-то фанатиком. Заряжал пленку — со временем это стало выглядеть чем-то эротичным; огибая ей барабаны, сие действие я рассматривал как некую разновидность интимного акта, такие вот дела. Маргарита ни разу не среагировала на мои действия никоим образом — она ждала показа. Поворачивал галетник, и вот тут-то все начиналось.
Зал. Залом называл мой шеф убогую комнатенку, где с относительным комфортом могли разместиться человек пятнадцать-двадцать, включая механика. Никакой аппаратной не существовало; проектор был заслонен чисто символическим экраном с дыркой. Это было сделано по моей инициативе. Зал?
Почему бы ей, думал я долго, полгода по крайней мере, не смотреть нипковизор? Ведь он недорого стоит — ну не то, чтоб недорого, но накопить на него можно даже для ее доходов. Не считаю чужих денег, о нет. Просто бабло, потраченное на билеты, можно было бы потратить с большим умом, так мне кажется. Что ж, мое мнение, не более того. Нет, она зачем-то приходила (и приходит) в этот дурацкий крохотный кинозал — молчит, только протягивает деньжата на билет, всегда без сдачи — потом проходит и садится на свое место. Королева. Можно подумать, у нас тут какой-то гранд-отель.
Не поймешь.
Однажды у меня порвалась пленка. Слыхал, за такое увольняют. Мало того: хлестнуло «молоко»; шеф, слава богу, отсутствовал. Маргарита легко бы могла настучать на меня — ведь согласно нелепому кодексу, который придумал мой умник (он так эту писульку и назвал, пижон: именно кодексом, а не какими-то там правилами) я сам подошел к ней с книжкой и предложил сделать запись. Перо было наготове. Марго, надо отдать ей должное, сделала вид, что знать ничего не знает; отвернулась, и все. Сердце стучало, как бешеное; я вернулся к установке, промотал около метра и запустил опять.
Внаглую куря, она развалилась на сиденьи (креслом называть это было бы глупо) и продолжила просмотр. Ей было по хрену! Ее не интересовало ничего, кроме фильма. Демонстрации фильма? Меня? Не знаю.
«Багровый закат». Вот заведение — на соседней улице, которое без затей убило наш бизнес. Герр Кегль попросту не врубился, что они нам вовсе не конкуренты — надо было развивать прокат, аренду копий, а он попытался соорудить кинозал для просмотра очень заморочистого кино. Поначалу зрители приходили. Мне приходилось демонстрировать такое, что у самого заходил ум за разум. Качество и количество. Философия. Касса, однако, пустела.
Сколько я ему ни говорил — бесполезно. У нас другая специфика! Мы даем полтора-два часа кайфа за умеренную плату прямо в вашем доме. Странно, что Кегль не просек возможность бизнеса с выездами: второй комплект лежал, собранный, в углу так называемого кинозала и только ждал, чтобы его пустили в ход. О, босс его очень любил. Настолько, что почти не позволял мне даже прикоснуться к этому металлу. Уж кто-кто, а я с этими железками дело имел, и понимал, что у них к чему. Но он, конечно, считал себя знатоком, а меня попросту лохом. В результате гигантский черный старомодный кофр плюс еще три места, как говорят профессионалы передвижения, пылился, и только один или два раза в год он с жуткими матами погружался в начальнический пикап, затем, спустя несколько часов, с еще более страшными ругательствами водружался обратно. Поскольку за это давали дополнительные фантики, я терпел. Хоть и скрипел зубами. Так что «прикорм» (термин босса) одной клиентки решал, по его мнению, если не все, то многое. Я очень скептически относился к этой его радужной мечте и не мог поверить в то, что одна-единственная клиентка спасет наш бизнес. Абсурд! Кегль зарядил такую цену за просмотр, что я чуть не спятил. А оказался прав-то он! Зритель потянулся; первое время сидели друг у друга на коленках, были использованы все табуретки и коврики; я уж, грешным делом, подумывал, как пустить в дело стульчак унитаза, который нам приходилось делить с какой-то непонятной конторой, где работали одни только женщины, непрестанно что-то считая и думая при этом, что они волею Всевышнего обрабатывают какие-то невероятные количества информации. Такая вот работка.
Смотря на экран и суча ножками, Маргарита испытала какой-то кайф. Я заметил это. Что за дурацкая привычка, подумал я, немного зависеть от какого-то оптического прибора.
Ей было хорошо, тем не менее. Чего нельзя было сказать обо мне. Мне пришлось, как всегда, возиться с барабанами. Занимаясь сиим, я даже не сразу понял, что она говорит. Хотела выезд! «Хорошо, — пробормотал я, и стал озираться в поисках комплектующих. — Вы в курсе, сколько это стоит?»
«В курсе, — очки были уже надеты. — Можете смеяться: я копила на это удовольствие долго. Соизволите ли вы удовлетворить мою потребность?»
Я обулся и упаковал копию в яуф. Две части почти по 600, был еще довесок. Должно хватить надолго.
«Итак…» — я пытался казаться самому себе умным.
«Итак, — подхватила Маргарита, — я покупаю вашу услугу. Все, что мне нужно — это чтобы вы принесли фильмокопию с этой штукой (довольно небрежный жест в сторону многострадального волшебного фонаря) и продемонстрировали ее мне. Если не ошибаюсь, у вас в прейскуранте есть что-то подобное, не так ли?»
Глянул на часы: до окончания смены оставалось около пятнадцати минут. Клиентов больше не предвиделось, так что я с чистой совестью мог уйти. Вопрос заключался в следующем: надо ли было проводить сумму через кассу или же положить эту денежку в карман. Необходимо заметить, что аренда фильмокопии, тем более с услугами киномеханика, была не такой уж малой. Три подобных сеанса — вот и почти моя месячная зарплата. Нельзя сказать, что я любил демонстрировать фильмы жирным идиоткам — однако иногда приходилось. Просто приходилось, и все. Деньги, как известно, не пахнут.