Дурак умер, да здравствует дурак!
Шрифт:
Нет. Не «может быть», а не может быть. Человек, убивший дядюшку Мэтта, уже покушался на меня и не делал никакой тайны из своих намерений. Мог ли я сомневаться, что тот же загадочный мистер Икс позаботился и покое Гаса Риковича? Рикович пришел сюда либо затем, чтобы попытаться раздобыть годные на продажу сведения, либо в надежде шантажом вытянуть из убийцы деньги. Это не так уж и важно. Теперь ясно, что и дядя Мэтт, и эта штуковина в шкафу пали от одной и той же руки. А значит, тут никого, кроме меня, нет, если не считать Гаса Риковича.
Я больше
Позвонить в полицию? Нет, нельзя. По тем же причинам, по которым я не мог позвонить туда после похищения Герти. Разумеется, можно воспользоваться безопасным телефоном-автоматом. Помимо прочих преимуществ, такое решение сулило мне чудесную возможность покинуть эту квартиру, воздух в которой вдруг сделался влажным, промозглым и липким, будто в мавзолее.
Казалось, тело Гаса Риковича дрожит в шкафу в глубине квартиры. От него во все остальные комнаты словно тянулись невидимые нити. Присутствие Риковича явственно ощущалось в гулком звенящем воздухе. Я будто стоял в пещере, вымытой в толще айсберга, в углу которой валялась чья-то гниющая плоть.
К тому же, мне надо было спешить на встречу с профессором Килроем.
Я быстрым шагом вышел из квартиры, запер дверь, поначалу перепутав ключи, но даже теперь ощущал затылком липкие щупальца, тянущиеся ко мне от Гаса Риковича. Я с содроганием нажал кнопку вызова лифта.
Казалось, мой дружелюбный лифтер ехал ко мне слишком долго. Но как только я вошел в кабину, он с тревогой посмотрел на меня и сказал:
— Я тут кое о чем подумал, мистер Грирсон.
— Фитч, — рассеянно ответил я, размышляя о том, что никогда прежде не видел мертвых тел и предпочел бы не видеть их впредь, особенно в стенных шкафах обезлюдевших квартир.
— А, да, верно, помню, — откликнулся лифтер. — Мистер Грирсон объяснял мне, почему у вас с ним разные фамилии.
— Правда? — спросил я.
— Мистер Фитч, — с нажимом произнес лифтер, — надеюсь, вы не скажете нашему управляющему, что я играл в карты с вашим дядюшкой. Нам не положено близко сходиться с жильцами, понимаете? Я бы и не стал играть, да ваш дядька сам требовал.
— Я ничего не скажу, — пообещал я.
— Иначе я могу поплатиться работой, — объяснил лифтер. — А тогда уж и не знаю, что мне делать.
Я не ответил, поскольку у меня хватало своих забот, и, когда лифт, наконец, остановился в вестибюле, я молча пошел прочь, забыв заверить лифтера в незыблемости его служебного положения. Да и то сказать, разве он никогда не слыхал об автоматических лифтах? Вскоре это новое поветрие придет и сюда, на Южную Сентрал-Парк-авеню, и не имеет значения, настучу я кому-нибудь о дружбе лифтера с дядей Мэттом или нет.
Интересно, а какие отношения поддерживал с дядей Мэттом тот сухопутный адмирал на улице?
И еще вот что интересно: как мне удается думать о таком
В трех кварталах от дома дядьки я увидел телефонную будку. Теперь я уже знал, какого стиля работы придерживается полицейское управление, и мне удалось анонимно сообщить властям о трупе в стенном шкафу, уложившись в пять минут. Я преодолел плотные ряды сержантов сризов, сризов слева и полицейских щщястков быстрее, чем Роджер Бэннистер пробегает милю.
Только покинув будку, я, наконец, решил, что пора задаться вопросом, намного ли я разминулся по времени с убийцей или убийцами Гаса Риковича. На полчаса? На пять минут? На тридцать секунд? Может, пока я поднимался на одном лифте, они спускались вниз на другом?
Я уже опаздывал на встречу с профессором Килроем, но, осознав, насколько близок был к тому, чтобы отправиться в долгий путь рука об руку с Гасом Риковичем, тотчас почувствовал настоятельную необходимость устроить короткий привал.
Прошагав до конца квартала, я заметил дверь заведения, а над ней красную неоновую вывеску: «БАР».
Глава 26
Я уже начал подумывать, что он не объявится. В десять минут девятого похожий на пещеру зал ожидания центрального вокзала был почти безлюден. Я сидел на скамейке, с которой мне было видно почти все пространство этого громадного помещения, и высматривал знакомые лица. В случае, если бы такое лицо попало в поле моего зрения, я был готов пуститься наутек, будто человек, преследуемый нечистой силой (вполне вероятно, что это было недалеко от истины). Слишком свежи были воспоминания о недавней пальбе. Не говоря уже о вопросительной улыбке и неподвижных глазах Гаса Риковича.
Однако лицо человека, который появился ниоткуда и плюхнулся рядом со мной на скамью, было совершенно незнакомо мне. Человек носил исполинскую косматую черную бороду с толстыми седыми прядями; его длинные волосы были растрепаны и тоже изобиловали сединой, лицо казалось немного чумазым. На носу человека болтались очки с толстыми линзами в роговой оправе, правая дужка была поломана и небрежно склеена липкой лентой. Человек был среднего роста, но носил старый твидовый костюм на два-три размера больше, а красно-оранжевый галстук его был завязан таким здоровенным узлом, какого я не видел ни разу в жизни. Эти узлы прежде называли виндзорскими, и они были в чести у школьников, отлично успевавших по всем предметам.
— Привет, дитя, — сказал он голосом, трескучее которого мне еще не доводилось слышать. — Я профессор Килрой.
— Полагаю, вам уже известно, кто я, — ответил я.
— Конечно. «Короткая Простыня» как-то раз показал мне тебя.
— Корот... Ах, вы имеете в виду дядюшку Мэтта?
— Мэтта, Мэтта, его самого, — он вытер губы тыльной стороной ладони и рассеянно оглядел зал ожидания. — Пойдем куда-нибудь, промочим горло.
— Я предпочел бы остаться здесь.