Дуракам всегда везет!

Серова Марина Сергеевна

– Пардон, мадам…

И понимающе закивал головой:

– Интерпол? Йес? Йес? – Не дождавшись моего ответа, он ответил себе сам: – Йес! Понял!..

Мы добрались наконец до нужного мне десятого этажа. Я убрала пистолет от его живота, похлопала его по пухлой щечке, нажала кнопку первого этажа, выскочила из лифта и ласково ему объявила:

– Все! Езжай домой, малыш. Спасибо за компанию…

– Ну, блин!.. – только и успел сказать он, пока дверь лифта закрывалась.

Я позвонила в квартиру, где оставила Светку на попечение Лени. Меня некоторое время разглядывали в дверной «глазок», потом дверь распахнулась, и Светка радостно кинулась мне на шею.

– Танюшка! Наконец-то!

Как я волновалась! С тобой все в порядке?

Я высвободилась из ее объятий и не могла удержаться от изумленного восклицания:

– Светка! Где ты раздобыла эту мантию?

На ней был халат, настолько длинный, что полы его волочились по паркету. Как ни странно, это одеяние ей очень шло. Было что-то королевское в ее облике.

Мои слова Светку явно смутили. Она тут же принялась оправдываться.

– В гардеробе хозяйки не нашлось ничего меньше по размеру… Это… самая маленькая из всех ее мантий. Ты-то как? Господи, на кого ты похожа! Ты не ранена? И что нам теперь делать?

Я остановила поток ее вопросов, приложив к ее губам свой грязный палец.

– Душ! И кофе! Пока я не приму душ и не выпью кофе, мы вообще ничего делать не будем. И, кстати, найди мне тоже какую-нибудь мантию. Желательно не очень большую…

Мне очень хотелось поплескаться в душе подольше. Но дел впереди была еще чертова туча. Поэтому через десять минут я уже пила кофе и расспрашивала Светку с Леней, что у них тут было интересного, пока я отсутствовала.

Оказалось, что времени, пока я путешествовала по этажам, чердакам и подвалам, прошло не так уж и много. Это лишь у меня было такое чувство, будто прошло часа два, не меньше. А Светка мне заявила, что за это время она успела лишь прийти в себя и выбрать себе одежду из того, что нашла в гардеробе пышнотелой блондинки. Впрочем, я ей сразу поверила – учитывая разницу в их росте и комплекции, эта задача была не из легких.

Леня тем временем пытался устроить Федора так, чтобы тот не доставлял особых хлопот. Сначала он пытался его связать. И связал. Тем же самым шнуром от оконной шторы, которым прежде были связаны мы со Светкой. Но как только Федор пришел в себя, он легко, словно нитку, порвал шнур, которым были связаны его руки, и принялся распутывать ноги. Напряженно ждавший этого момента Леня был вынужден разбить о его голову еще одну тумбочку, чтобы вновь его вырубить. Потом он крепко задумался. Тумбочек в спальне больше не было, а прочая мебель была мало приспособлена для повторения этой операции.

Нужно было придумать что-то более эффективное, поскольку, как ни был самонадеян Леня, он прекрасно понимал, что с носорогоподобным Федором ему не справиться. А между тем решение проблемы валялось у него под ногами. В одной из разбитых о голову Федора тумбочек хранилась аптечка, и теперь весь пол был усыпан всевозможными таблетками.

Нагнувшись случайно, чтобы поднять упавшую на пол сигарету, Леня вдруг увидел рассыпанные на полу таблетки. Его тут же осенила перспективная идея. Он бросился на пол. За считаные минуты он собрал все медикаменты и начал рыться в своих фармакологических познаниях, пытаясь найти применение имевшимся в его распоряжении лекарствам. Однако ничего эффективней касторки никак не мог обнаружить. И хотел было уже влить в Федора весь двухсотграммовый пузырек. Это, конечно, сильно бы затруднило действия Федора, когда он пришел бы в себя, и даже ограничило бы радиус его действий и свободных перемещений непосредственной близостью туалета. Но на решение проблемы это все же походило мало.

К Лениной удаче, на глаза ему попалась упаковка таблеток аминазина, и он вздохнул с облегчением. Кое-как он запихал Федору в рот три таблетки.

Проглотить их вырубленный Федор не мог, но они и так прекрасно растаяли у него во рту. Но чем больше Леня смотрел на распростертого на полу Федора, чем ближе подходил момент, когда он должен был очнуться, тем большие сомнения охватывали Леню. Наконец он не выдержал и засунул тому в рот еще три таблетки.

Когда Федор очнулся, таблетки, видно, уже подействовали. Он посмотрел на Леню совершенно тупыми, равнодушными глазами, не предпринял никакой попытки освободить руки, вновь запутанные обрывками шнура, и, похлопав ресницами, спокойно захрапел. Проверки ради Леня иногда подходил к нему и пару раз бил ногой по Федоровой заднице. Тот не просыпался. Разыскав в шкафу с одеждой кожаные ремни, Леня стянул ими Федору руки и ноги и окончательно перестал о нем беспокоиться.

А тут и я появилась.

Выпив кофе, я скомандовала им:

– Все! Подъем! То есть в буквальном смысле. Все разборки будем продолжать на одиннадцатом этаже, с которого все сегодня и началось. А Федя пусть поспит, – добавила я, вспомнив свой удар гаечным ключом. – У него сегодня был трудный день.

Федор меня нисколько не интересовал. Он был слишком туп, чтобы можно было рассчитывать получить от него какие-то объяснения происходившим событиям. Гораздо больше толку в этом смысле было бы от его сожительницы-блондинки, но она, к сожалению, была недоступна для беседы.

Но я помнила, что в спальне Людочкиной квартиры оставила свою добычу, прикованную наручниками к трубе, – председателя кооператива. Да и на встречу с Людочкой я тоже очень рассчитывала. Не могла она просто улизнуть, не зная, как дальше будут разворачиваться события.

Мы оставили Федора досматривать сны, я захватила с собой связку обнаруженных у него ключей и повела свою маленькую армию на верхний этаж.

Как только мы оказались в холле одиннадцатого этажа, Леню вдруг посетили угрызения совести. Он ведь не выполнил моего приказа сторожить Людочку на чердаке и не спускать с нее глаз. Это его несколько беспокоило. Хотя после стычки с Федором – соперником действительно серьезным, если встретиться с ним один на один в темном переулке, не имея никакого оружия, – Леня был о себе несколько завышенного мнения, что придавало ему наглости больше обычной нормы. И как только мы оказались на одиннадцатом этаже, эта наглость из него поперла.

– Стойте, девчонки! – заявил он, схватив Светку за руку. – У меня там имущество наверху сложено. Ждите здесь. Я сейчас принесу…

Однако я быстро перехватила у него инициативу. Я схватила его за руку, держащую Светку, и сказала тихо, но угрожающе:

– Убери руки…

Он нагло ухмыльнулся мне в лицо и демонстративно покрутил ладонями на уровне своего лица.

– Я обещала сломать тебе руки и ноги, – продолжала я. – Вместе с головой. Так и быть. Руки и голову я не трону. Но костыли тебе понадобятся.

Я швырнула ему связку ключей и кивнула на дверь Людочкиной квартиры:

– Открывай!

Он пожал плечами, но дверь открыл. И даже вернул мне ключи. Вежливым таким жестом воспитанного мальчика.

Как только мы вошли, я сразу же направилась в хорошо знакомую мне уже дальнюю спальню с разбитым окном. Светку и Леню я жестом пригласила с собой, показав им при этом, чтобы не шумели.

Услышав доносившиеся из спальни голоса, мы все остановились и прислушались.

Содержание услышанной нами фразы было слишком нетрадиционно, чтобы не обратить на него внимания, а хорошо знакомый голос заставил Светку, да и Леню тоже, вслушиваться с напряженным удивлением. Только я осталась совершенно спокойной, поскольку была уже готова к чему-то в этом роде.