Дураки умирают первыми
Шрифт:
С другой стороны насоса обнаружилось нечто любопытное… Не косточки и не сухофрукт, разумеется, а пролом в бетонной стене. Приличный лаз, не крысиная норка, пригнувшись, даже человек весьма внушительной комплекции протиснется. Но любопытным и даже странным показался другой факт: большие и малые обломки бетона валялись здесь, в колодце. И куски арматуры, торчащие по краям лаза, оказались загнуты сюда, внутрь… То есть путь в колодец пробил себе кто-то извне.
Интересно…
Света приблизилась к лазу, протянула в него руку с кольцом. Всмотрелась, насколько позволяло освещение, и увидела не трубу, не туннель и не колодец… И не какое-то иное помещение или сооружение, заделанное в железобетон, а прокопанный в земле ход, без малейшего следа облицовки стен и крепежа сводов. Натуральная нора, только выкопавшая её мышка-норушка была размером с преизрядного медведя. С полярного.
Учитывая, что норных животных размерами крупнее барсука в здешних краях не водилось со времён верхнего палеолита, версия была немедленно отвергнута. И не подземные воды тут потрудились, иначе стены и свод были бы куда более гладкими. Методом исключения получалось, что ход прокопали люди. И не строители очистных сооружений — те порылись тут на совесть, но всё, что выкопали, потом тщательно забетонировали.
Лезть в неё?
Света с сомнением поглядывала внутрь хода. Испуга не чувствовала, а не лезла, потому что хладнокровно просчитывала риск оказаться заживо погребённой после обрушения ничем не подпёртого свода. Однако, по зрелому размышлению, риск показался минимальным, поскольку порода тут серьёзная, кембрийская глина, спрессованная, почти окаменевшая, и чтобы случился обвал, нужен сейсмотолчок, а они здесь не случаются по определению. Или же на поверхности должно произойти нечто неординарное, вроде падение метеорита, причём не самого маленького. А вероятностью такого события можно пренебречь.
Причины же начать исследование куда более весомы. Парадоксально, но, спустившись вниз, Света оказалась ближе к выходу наверх, так, по крайней мере, она считала. Ход прокопан вручную, без применения современной строительной техники, и его создатели не могли размахнуться и отгрохать запутанный лабиринт, подобный верхнему. Значит, куда бы ход ни вел, путь не затянется. Выведет наружу — хорошо. Нет — всегда остаётся вариант вернуться на верхний уровень и предпринять новую попытку пройти к Волковке. С её прежними пометками на развилках и новой головой, работающей, словно компьютер, шансы вырастут в разы.
Свои рассуждения Света заканчивала на ходу, уже продвигаясь по лазу. Тянулся он горизонтально, без заметного уклона вверх или вниз, но слегка забирал влево. Предчувствия не обманули — длинным ход не был: круто повернул и закончился. Впереди — сплошная стена кембрийской глины. А под ногами — провал с неровными краями.
Света направила руку вниз, посветила, жалея, что никак не может сфокусировать лучи, исходящие из глаз змейки. Фонарь, канувший на берегу Волковки, был бы сейчас полезнее, хотя, с другой стороны, в нём давно бы сели батарейки…
«А если сядет, условно говоря, „батарейка“ кольца?» — пришла тревожная мысль.
Прежняя Света наверняка бы с ужасом обдумывала перспективу остаться не пойми где и в кромешной тьме. Света 2.0 восприняла мысль философски: «Когда сядет, тогда и займусь проблемой».
Каким скудным ни было освещение, постепенно удалось разглядеть: внизу не просто дыра в земле, а туннель, причём облицованный. Но не бетоном или кирпичом, а диким камнем. Каменные стены, полукруглый каменный свод. А внизу всё та же кембрийская глина, ничем не замощённая, лишь валяется кучка камней, выпавших из свода там, где образовался провал.
Внизу находилось куда более древнее сооружение, чем всё увиденное под землёй до сих пор, к тому же весьма приличных размеров: до верхней точки свода, пожалуй, ярда три, даже чуть больше, и Света задумалась: сумеет ли вернуться, если спустится вниз?
Ощупала края провала — вроде бы прочные, не обвалятся, если подпрыгнуть и зацепиться. Прикинула ещё раз высоту — и решила, что сумеет.
Место для прыжка выбрала тщательно, не хватает ещё подвернуть ногу на каменном обломке.
Алле гоп!
С удачным вас приземлением, Светлана Павловна…
И вновь она очутилась в положении главного персонажа известной картины «Витязь на распутье»: туннель тянулся в обе стороны, но никто не удосужился поставить камень с сакраментальной надписью: «Налево поедешь — коня потеряешь» и т. д. Точнее, учитывая местные реалии, надпись нужна иная: «Направо пойдёшь — крысы съедят, налево пойдёшь — в сухофрукт превратишься».
Покрытый письменами камень Света представила так зримо, что решительно свернула налево — как большинство нормальных людей, крыс она не выносила с детства. Шагала и пыталась понять, куда же угодила… Наверху, до прыжка, ей почему-то казалось, что туннель имеет отношение к старой железной дороге — к самой первой в России, построенной в позапрошлом веке и соединившей Петербург с Царским Селом. Дорога как раз проходила в этих местах, тянулась вдоль современной Витебской ветки, потом отклонялась в сторону. Мать рассказывала, что в её молодые годы ни рельсов, ни шпал, ни платформ, конечно же, уже не осталось, но из окон проезжающих на Пушкин электричек была хорошо видна старая насыпь и остатки сооружений: опоры разрушенных мостов через речки и ручейки и многочисленные туннели в тех местах, где старые дороги пересекались с насыпью. В общем, параллельно живой и действующей железной дороге протянулся бесплотный призрак её предка.
Огромный город в своём наступлении проглотил прадедушку Октябрьской ЖД и не заметил. А когда вдоль современных путей проложили автомагистраль, призрак первой российской железки растаял, словно от петушиного крика. Исчезли и мосты, и туннели, и сама насыпь, а уцелели лишь опоры двух мостов в районе Пушкина, оказавшиеся в стороне от строительства, да полуразрушенное здание первого российского вокзала.
Света видела вокзал, забиралась на уцелевшие опоры — сложены они были из камня, — и канувшие мосты с туннелями, по рассказам матери, были облицованы тем же материалом.
Немудрено было подумать, при беглом взгляде сверху, что перед ней один из тех туннелей, ушедший глубоко под землю, когда поднимали, подсыпали низменную пойму Волковки.
Но вблизи стало ясно — не так. И материал не тот: на старых железнодорожных мостах использовались гладко тёсанные гранитные блоки, а здесь — известняк с неровными краями. И камни тут разного размера, а там — одинаковые, как под копирку сделанные, да и крупнее… Ну и мелочи, заметные лишь вблизи и лишь историку: обработка камня, способ кладки… Этот туннель старше построек, возведённых волею императора Николая Павловича. На полтора-два века старше как минимум. И ещё: туннель такой протяжённости с железной дорогой ну никак не ассоциировался: Света шла и шла, туннель тянулся и тянулся. И заканчиваться не собирался.
Других версий появления туннеля у Светы не было. Не от недостатка информации — напротив, от хорошей информированности. Будучи историком, она прекрасно знала, что не строили в этом районе похожих подземных сооружений. Никогда. Ни за века существования Петербурга, ни при шведах, ни при Водской пятине Господина Великого Новгорода.
А это значит…
Это значит, что она совершила открытие? Невзначай, прогуливаясь?
Формально — да. О туннеле мог знать кто угодно, от его создателей до вездесущих диггеров, но открытым он будет считаться, когда о нём оповестят научный мир.