Дураки умирают первыми
Шрифт:
Затем кладка и совсем исчезла, а туннель стал расширяться, расти и вширь, и вверх, и вскоре они шли по настоящей пещере, хотя достаточно ровные стены и свод наводили на мысль об её искусственном происхождении. Можно было подумать, что здесь когда-то прокопали туннель метро, а потом строители вдруг резко передумали и эвакуировались, прихватив и технику, и поддерживающие свод тюбинги. По крайней мере, размер пещеры дозволял проложить здесь рельсы и пустить электрички… А ещё пещера постоянно вела под уклон.
Время от времени попадались боковые ходы, меньшего диаметра, но масан их игнорировал.
Ночное зрение плохо позволяло разглядеть, из какой породы составлены стены, но Света подозревала, что кембрийские глины закончились и начались известняки… Возможно, здесь и ломали тот камень, что облицовывал туннель. И не только туннель: чтобы получилась такая пустота, материала надо набрать на целый город…
Потом стены вовсе раздались вширь, свод пошёл чуть вверх, они с Охотником очутились в обширном низком зале, и Света увидела Деревню Теней — сборище небольших домиков: одни — совсем крохотные, немногим превышающие размером собачьи будки, другие — чуть побольше, но тоже невелики. Никакого единства архитектурного стиля, полный разнобой: стены обшиты и доской-горбылём, и рубероидом, и небольшими листами фанеры, разного размера и кое-как состыкованными; с кровлями та же картина: фасоны самые разные, но материал везде дрянной, бросовый. Хотя некоторые домики, те, что побольше, выглядели прилично: стены отделаны ровной вагонкой, на крышах добротный шифер или железо. Однако такие, цивильно смотревшиеся дома были исключением.
Света поняла, где очутилась, и едва сдержала изумлённое восклицание.
Она знала Деревню Теней понаслышке и под другим названием: сначала её называли Погребённым Посёлком, потом Зарытым, но о том, что однажды ей доведётся в него попасть, Света и помыслить не могла.
Однако попала.
Выстрел, выстрел, ещё выстрел… Тело извивалось, тело никак не хотело умирать, трёхпалые лапы с крючковатыми когтями тянулись к врагу, но контрольный в голову покончил с агонией моряны.
Наёмник, известный под женским именем Лора — мускулистый, но чересчур раздавшийся мужчина, — довольно хмыкнул. Всё-таки универсальный боевой комплект, прокачанный до плюс пятидесяти по атаке, — великая вещь. Этот сектор зачищен, осталось найти спрятанный артефакт, и откроется путь на следующий уровень онлайн-игры.
В дверь позвонили. Звонок сработал деликатно, выдал еле слышную заливистую трель, которая, возможно, была не первой и не второй, а до того их заглушали выстрелы, рычание, стоны и вой подыхающей моряны.
Лора неохотно оторвался от ноутбука, снял наушники и покосился налево: из детской кроватки доносилось ровное посапывание — мальчишка спит. Хорошо. Рубик тоже спал, но теперь открыл один глаз и даже приподнял бровь, изобразив вопрос.
— Сам разберусь, — прошептал Лора и вышел в прихожую.
Кого там чёрт несёт в такое время?
На висевший рядом с дверью экранчик выводилось изображение и с камеры домофона, и с той, что исполняла роль дверного глазка. На первой картинке ничего интересного не наблюдалось, а вот на второй, то есть у самой двери, стояла девушка, симпатичная… Если симпатичной выглядит девушка, недавно крепко спавшая, а потом проснувшаяся, второпях накинувшая халатик на ночнушку и не наложившая косметики.
— Что случилось? — поинтересовался Лора в микрофон.
— Мой парень… — сказала девушка отчего-то шёпотом и показала рукой за спину, очевидно на дверь соседней квартиры. — Бухой пришёл под утро… Совсем бухой… И всё не угомонится… Мамино фото порвал, кота в окно выкинул… Всех убить грозится… Мне страшно!
Лора довольно ухмыльнулся: проблема из тех, что он обучен решать за секунды. Сейчас он успокоит красавицу, прогуляется в её квартиру и обеспечит разбушевавшемуся бойфренду пару недель на больничной койке. А себе — в благодарность — романтическое приключение на койке… Только не на больничной…
Он потянулся к замку, разом нарушив несколько пунктов инструкции, замок негромко лязгнул, дверь начала отворяться, и вместе с несильным сквозняком из-за неё прилетела пуля.
Лору швырнуло назад, к стене прихожей, и он медленно сполз по ней, оставив широкую кровавую полосу. Здоровенное накачанное тело не желало понять и принять, что всё закончено, что уровень стал последним и запасных жизней нет: руки и ноги Лоры подёргивались, словно он собирался подняться и ожить.
А вошедшая в квартиру троица не обратила на мертвеца, пытающегося доказать, что он ещё жив, никакого внимания. Двое быстро шагнули в комнату, третий остался у двери. Симпатичной девушки среди них не оказалось. И на лестничной площадке тоже.
Рубик услышал обрушение Лоры, однако предпринять ничего не успел: едва его пальцы коснулись рубчатой рукояти, как раздался едва уловимый хлопок — пришельцы использовали мощный глушитель — и ему в голову вошла пуля. Вошла и вышла, ушла в стену, выплеснув на спинку дивана кляксу из крови, частиц мозга, осколков кости и клочков волос.
Из детской кроватки послышалось бормотание и какое-то движение. Один из пришельцев подошёл, наклонился.
— Ну чё, Наждак? — тихонько спросил напарник.
— Всё нормуль… Не проснулся. Теперь и не проснётся…
«Пыльца Морфея» легким облачком окутала голову спящего пятилетнего мальчика. Наждак подождал, затем упаковал ребёнка в одеяло, поднял на руки и скомандовал:
— Уходим.
— Погодь-ка, Наждак… Ноут здесь у них неплохой… Чё добру пропадать, а?
— Я, значит, щенка потащу, а ты, значит, ноуты собирать будешь? А харя твоя не треснет бесстыжая?
— Поделимся, Наждак, поделимся… Куда ж он, гад, чехол-то запихал…
Через минуту в квартире остались лишь двое: Рубик, скорчившийся на окровавленном диване, и Лора, наконец затихший.
Называть Зарытый Посёлок деревней или хотя бы садоводческим кооперативом было бы неправильно, поскольку состоял он из маленьких, по две-три сотки, участков без строений и с оными, построенными незаконным образом. Ни электричества, ни водопровода, ни прочих благ цивилизации…
В голодные послеблокадные годы здесь, за городом, в низменной пойме Волковки, нарезали делянки для рабочих с предприятий Фрунзенского района, чтобы люди получали хоть какую-то прибавку к скудному рациону, выдаваемому по карточкам. Не дачный кооператив и не садоводческий, просто куски земли во временное пользование, без права строительства. Они и кормились… Тряслись в поезде-«подкидыше» до станции Шушары, затем шагали полями с лопатами на плечах — электрички после войны не ходили, а станции Купчино тогда и в помине не было, — а затем этими лопатами перекапывали полученную землю. Не чернозём, конечно, но кое-что дающую. Прокормились… Выжили… И помаленьку начали строиться, когда выяснилось, что временная мера по борьбе с голодом всё тянется и тянется, и власть, похоже, о «земледельцах» позабыла. Сначала появились сараюшки для инвентаря, чтобы не таскать на себе лопаты и вёдра, потом — крохотные домики, где можно было иногда переночевать, припозднившись к последнему поезду или автобусу, а в семидесятые начали появляться строения основательные, не просто для разовой ночёвки. Грядки обрабатывали уже дети, а то и внуки первых огородников, и им казалось, что так будет всегда: хоть маленькая, но всё же дачка, и у самой городской черты — разве плохо?