Дураков нет
Шрифт:
– Вот именно, – понимающе кивнула Касс.
– Пойду-ка я лучше расчищу хозяйскую дорожку, – сказал Салли. – Хотел бы я знать, откуда в этом городе столько старух.
– Ты помнишь, что мы завтра закрыты?
– С чего вдруг? – удивился Салли.
– День благодарения.
– А, да.
Направляясь к двери, Салли заметил, что Хэтти слегка кренится на правый борт, взял ее за плечи и выпрямил.
– Держи спину ровно, – сказал он. – Будешь сидеть в неправильной позе, вырастешь кривобокой.
Хэтти все кивала и кивала – никому, в пустоту. Не дай бог дожить до такого, подумал Салли, лучше уж застрелиться.
В квартале от закусочной Хэтти двое городских рабочих снимали растяжку, которая с сентября висела поперек Главной улицы
Но жители Бата не купились на этот довод, сочтя, что выражение “в гору” незачем сокращать с помощью символа, ведь оно и без того не шибко длинное. Тем более что транспарант перетянут через улицу и на нем предостаточно места для пяти букв. Многие противники баннера-растяжки Клайва-младшего признавались, что и кампания “Я ? НЬЮ-ЙОРК” не вызывает у них восторга. Их еще предстояло убедить, что север штата что-то выиграет от этого баннера, а после того, как он провисел три месяца, еще и владельцев магазинов на Главной улице предстояло убедить, что дела у них и правда идут ?. Они ждали чего-то осязаемого – например, чтобы заново открыли “Сан-Суси” или заложили первый камень в луна-парке “Последнее прибежище”.
Новая растяжка (“ВПЕРЕД, САБЛЕЗУБЫЕ! РАЗГРОМИТЕ ШУЙЛЕР-СПРИНГС!”) отличалась еще большим оптимизмом. Глагол “разгромите” скорее указывал на растущее недовольство горожан чередой поражений баскетбольной команды, чем на реальную цель. Более привычное “победите” было отвергнуто как недостаточное и банальное. Выбирали между “разгромите” и “сотрите в порошок”. Сторонники последнего отступили, после того как им напомнили, что два слова слишком длинно и в Бате уже есть прецедент – с заменой “в гору” на стрелку.
Новый баннер также сулил воскресить еще один спор, на этот раз из-за грамматики. Почти тридцать лет назад, когда от футбола пришлось отказаться по причине послевоенного сокращения населения городка и прочие команды старшей школы продемонстрировали неспособность тягаться с главным своим соперником, Шуйлер-Спрингс, директор решил, что пора изменить название школьной команды (“Антилопы”) на более грозное – в надежде, что юные спортсмены Бата станут грозой Шуйлер-Спрингс. Тем более что в радиусе полутора тысяч миль от Бата нет ни одной антилопы и единственное, чем славятся эти животные, – умением убегать. Организовали конкурс “Придумай имя команде”, и родилось название “Саблезубые тигры”, а все эмблемы с антилопами перерисовали за счет города. Как и следовало ожидать, ничего путного из этого не вышло. Болельщики мигом сократили название до “Тигров”, директор счел, что оно заурядное, не вдохновляет и нарушает правила конкурса. Главное в саблезубом тигре – его зубы-сабли, которых нет у обычных тигров; директор упирал на то, что название нельзя искажать, пусть даже в обычном разговоре. Он потратил уйму денег на перерисовку эмблем, хотя зубы у тигров и смахивали на моржовые бивни.
Но мало того, на редакционной странице “Еженедельника Норт-Бата” разгорелся спор, как должен звучать лозунг: “Вперед, саблезубы!” или “Вперед, саблезубцы!” Что будут кричать чирлидеры, подзадоривая зрителей? Директор заметил, что “саблезубы” звучит претенциозно, глупо и стоматологично. Преподаватель английского языка и литературы с ним не согласился, заявив, что “саблезубцы” – еще один признак эрозии английского языка, он даже пригрозил подать в отставку, если от него и его коллег потребуют одобрить
На новом транспаранте все-таки написали “ВПЕРЕД, САБЛЕЗУБЫЕ! РАЗГРОМИТЕ ШУЙЛЕР-СПРИНГС!”, и те, кому предстояло натянуть его над улицей, уделяли ему куда больше внимания, чем старому транспаранту, посеревшему, истрепанному ветром, тем более что после матча, который пройдет в выходные, возвращать его на место не планировалось. В понедельник после Дня благодарения всегда развешивали рождественские гирлянды. И пока все взгляды были прикованы к новому транспаранту – рабочие и зеваки перекрикивались, указывая друг другу, как укрепить растяжку, чтобы она висела ровно посередине улицы, точно их халтура могла повлиять на исход игры, – старый транспарант валялся в грязи на проезжей части. Удостоверившись, что новая растяжка надежно закреплена, рабочие слезли с лестниц, один из них подобрал конец старого транспаранта, но тут мимо проехала машина, веревка транспаранта намоталась на заднее колесо, машина проволокла его за собой по Главной и скрылась из виду. Салли – он, как и обещал, чистил от снега дорожку мисс Берил – поднял глаза и увидел ползущий мимо транспарант, хотя и не понял, что это.
Как ни противна была Салли сама мысль об этом, надо было разыскать Карла Робака, тот задолжал ему денег, а отдавать не спешил. Салли прекрасно знал, что из этого выйдет. Он снова пойдет работать к Карлу, хоть в августе и поклялся, что этому не бывать. И ладно бы поклялся только себе, но ведь и Карлу, а тот лишь ухмыльнулся самодовольно и ответил: “Посмотрим”.
Карлу Робаку были все тридцать пять, и, по мнению Салли, он вознамерился в одиночку исчерпать запасы везения, остававшиеся в их невезучем городке. Не далее как в этом году он выиграл в двух церковных лотереях и одной ежедневной (то есть всего три раза). Пятью годами ранее, когда недвижимость в Бате как раз начала расти в цене, Карл на часть денег, унаследованных после смерти отца, приобрел трехэтажный викторианский особняк на Глендейл; фактически дом достался ему за выплату налоговых недоимок и небольшой суммы по ипотеке, остававшейся к 1940 году, когда пожилой владелец дома скончался, не оставив завещания (родных у него не было). Но мало того. Первым делом Карл поднялся на чердак и нашел там коробку старых монет общей стоимостью в сорок тысяч долларов. С таким везением не слабо испражниться в раскачивающееся ведро.
Карлов красный “камаро” стоял возле его трехэтажного офиса в центре города, прямо перед служебным “эль камино”. Салли припарковал свой пикап вторым рядом, заперев обе машины Карла. Еще не хватало, чтобы он вышел через черный ход, когда тот, кого он не желает видеть, войдет с парадного.
– Когда ты уже разоришься на лифт, жмот ты этакий? – крикнул Салли, едва добрался до верхней площадки и распахнул дверь с табличкой “«Тип-Топ». Строительная компания К. И. Робака”.
Новая секретарша Карла – он нанял ее этим летом – была симпатичная, хоть и не настолько симпатичная, как ее предшественница. Заметив Салли, секретарша скривилась, она не видела его три месяца и ни капли не соскучилась.
– Он звонил и сказал, что заболел, он говорит по телефону, он улетел на Багамы. Выбирай что больше нравится. Он не хочет с тобой разговаривать.
Салли выдвинул стул, уселся, помассировал колено, разнывшееся после подъема. Из-за внутренней двери доносился голос Карла – он и впрямь говорил по телефону.
– Мне больше нравятся Багамы, Руби, – сказал Салли. – Бери его чековую книжку, и полетели.
– Есть минимум тысяча мужиков, с кем бы я полетела, ты в этом списке последний, – парировала Руби.