Дурка
Шрифт:
– Черт с тобой, – вздохнул военком и поставил размашистую подпись на заявление. – Получишь направление в службу занятости. После распределения занесешь документы в секретариат. Понял?
– Понял, – улыбнулся я, но военком моей радости не разделил.
– Ты улыбки тут не дави, Селиванов, – с угрозой протянул он. – Еще не раз подумаешь, что лучше бы нормальную службу выбрал. Свободен. Следующего зовите!
Я не ответил. Только кивнул и, забрав документы, вышел из коридора. Осталось последнее – передать направление в службу занятости и узнать, где мне предстоит работать.
В районную службу занятости я пришел через неделю, так как нужный специалист был в отпуске. Как и все, взял талончик, но суровая старушка, отвечавшая за выдачу талончиков, узнав о цели моего визита, сразу же разрешила пройти в пятый кабинет. Предварительно постучав в дверь, я дождался разрешения и вошел внутрь. И сразу же столкнулся с тяжелым взглядом похожей на жирную лягушку женщины в черном платье. Она молча кивнула на стул и, когда я протянул ей направление от военкомата, буквально вырвала документы из моих рук.
– Садись, – проскрипела она. Затем бегло пробежалась глазами по направлению и злобно улыбнулась. – Иван Селиванов, значит. На альтернативную государственную службу.
– Так точно, – буркнул я и посмотрел на табличку, стоящую на столе. – Татьяна Романовна.
– Почему от службы в армии отказываешься?
– Там все написано, – ответил я, заставив женщину покраснеть. Она подалась вперед и прошипела.
– На вопрос отвечай!
– Не люблю насилие, – улыбнулся я.
– Как и все до тебя, – кивнула она и наклонила голову. – Значит, хочешь альтернативку?
– Да, хочу.
– Посмотрим, – Татьяна Романовна задумчиво пробежалась пальцами по клавиатуре и на её лбу пролегли глубокие морщины. – Так… оператор ПК в библиотеку. Не то…
– Почему же? Я не против, – обрадованно улыбнулся я, но в ответ получил очередное злобное сопение.
– Ага. Мечтай. Пока нормальные мужики служат, ты будешь в тепле чаи гонять и книжки листать?
– У вас ко мне личная неприязнь? – нагло спросил я, когда до меня дошел смысл вопроса. – Почему вы себя так ведете?
– Имею право, – отрезала она, всматриваясь в монитор. В глазах женщины неожиданно блеснуло веселье. – А вот это интересно.
– Что именно?
– ПКБ №1. Самое то для тебя, – усмехнулась она. Я же в ответ нахмурился.
– Что такое «ПКБ»?
– Психиатрическая клиническая больница, – ответила женщина. Она снова улыбнулась, увидев, как вытянулось мое лицо, после чего вытащила направление из принтера и положила передо мной. – Им санитары нужны. Как раз по тебе работка. Вон какой лоб.
– А другое место нельзя?
– Нельзя.
– Почему? Вы же сказали, что требуется оператор ПК в библиотеку. Я с компьютерами на «ты», да и книги люблю, – возмутился я. Женщина в ответ нагло улыбнулась и подвинула ко мне направление.
– Санитар, Селиванов. Санитар. После оформления занесешь договор мне. Я поставлю печать и направлю в военкомат.
– Ладно, – вздохнул я, беря дрожащими пальцами направление, напечатанное на желтоватой, хрупкой бумаге. Затем встал со стула и, чуть подумав, спросил. – За что вы так со мной? Я же вам не сделал ничего плохого.
– Сын у меня служит, – тихо ответила она и в глазах заблестела боль. – На Кавказе. Ни слова не сказал, когда его туда направили. Служит. За таких бздунов, как ты.
– Это его выбор. Не мой.
– А это мой выбор, – жестко перебила она. – Договор занесешь, как оформят. Свободен.
Я сложил направление пополам и сунул его в нагрудный карман рубашки. Затем подошел к двери и потянул ручку на себя. Однако задержался и, повернувшись, равнодушно посмотрел на злобную тварь, на лице которой сияло торжество.
– Сука вы, Татьяна Романовна, – скупо обронил я, гадко улыбнулся, когда уродливую рожу перекосило от злости, и вышел из кабинета под трехэтажный мат, перепугавший сидящих возле двери людей.
Вечером я рассказал родителям о произошедшем в центре занятости. Отец, которого подобным отношением удивить было сложно, только посмеялся, а вот маму прорвало. Она грозилась чуть ли не до мэра дойти, чтобы сотрудницу наказали за предвзятое отношение, однако я уже смирился с тем, что буду работать в психбольнице. Злости не было. Только равнодушие.
– Не кричи, Надь, – поморщился отец, когда мама снова принялась ругаться. – Чего тебя удивляет?
– Бляди, Лёша! Бляди в человеческом обличье, – фыркнула она, когда мы с отцом синхронно рассмеялись. – Смешно им. Это же дурка!
– И что, мам? – тихо спросил я, цепляя на вилку жареную картошку. – Работа, как работа.
– Говно за дураками убирать? Жопы им мыть? За копейки?!
– Лёвка тоже санитаром работает, – пожал я плечами.
– Но не в дурке же? – не сдавалась мама. Она всхлипнула и присела на стул. – Вань. Может, ну, денег дать этой Татьяне Романовне? Вдруг передумает.
– Серьезно? – удивился я. – Нет, мам. Ты бы видела, как она скалилась радостно… Унижаться перед ней никто не будет.
– Правильно Ванька говорит, – ворчливо ответил отец, похлопав меня по плечу. – Не так все страшно. Выдюжит.
Я бы никогда не признался им, но мне было страшно. Однажды в школе нам показывали документальный фильм о психушке и её обитателях. Среди жутких грязных стен бесплотными тенями ходили люди. Вернее, то, что от них осталось… В их стеклянных глазах не отражалось совсем ничего, а с губ срывалось причудливое бормотание, которое изредка сменялось на визг. Тогда увиденное оставило неизгладимое впечатление, однако теперь мне предстояло самолично в этом убедиться. Все это развивалось так стремительно, что я мог лишь растерянно наблюдать за происходящим. Наблюдать и гадать, что меня ждет.