Дурманящий запах мяты
Шрифт:
– Чего?
– взбунтовалась нетронутая женская натура хамоватой амазонки. Даже заикание исчезло. Советник недовольно покосился на меня, перевёл дыхание, вспомнил, с какой ненормальной имеет дело, и пояснил:
– Так мы оба согреемся!
– уже более вкрадчиво звучал его голос.
Нехотя, я подползла к нему и исполнила просьбу. Он же без дозволения принялся быстро и умело расшнуровывать моею куртки, сунул руки под рубаху. Обхватив за талию, дёрнул на себя, так что мне оставалось только обнять его за шею, когда наши тела прижались одно к другому. Горячее дыхание ободряюще раскатилось
– Только не спи!
– шепнул он.
– Знаю. Не учи учёного!
– ерничала я, пригревшись в его объятиях.
– Ори?
– снова заговорил парень.
– Тебе раньше не приходило в голову покинуть Унну?
Тревожный вопрос, о котором я много думала в своё время, так и не отыскав ответа. Я уткнулась носом ему в плечо.
– Приходило. Но это моя родина...
– Значит, после завершения похода с нами, ты вернёшься обратно?
– Не знаю. Наверное.
– И чем займёшься? Станешь врачевательницей в деревне, где тебя ненавидят?
– его забота о моём будущем перешла все границы. Мало того, навела на мысль, что для меня совершенно нигде нет места, ведь если моя личность так ненавистна амазонскому племени, то где искать укромный уголок?
– Ты хотел ткнуть меня носом в мою ничтожность? Поздравляю, у тебя получилось! Придурок! И вообще я, обещала с тобой не разговаривать!
– вспомнила я давешнюю клятву.
– Кому это ты обещала?
– на "придурка" он почему-то не обиделся, что наталкивало на забавные мысли по этому поводу, а вот моя предстоящая игра в молчанку его задела.
– Не важно! Ты что молча сидеть не можешь?
– оборвала я, и меня от обиды сильнее сжали.
– Ты такая... ершистая!
– не подобрал более подходящего слова он, хотя могу поспорить, выбор был неограничен нормами приличного.
– Смотри не поцарапайся!
– Твоё ехидство иногда, просто бесит.
– Разозлился парень, получивший вместо "спасибо, что спас" - "жаль, что не утонул вместе со мной!".
– Что значит иногда?
– встрепенулась я, упражняясь в колкостях, чтобы разогреть язык.
– Я прилагаю все усилия, чтобы раздражать тебя... Вас... постоянно!
Вместо того, чтобы вступить со мной в дискуссию о моей гаденькой личности, длине языка в метрах, и количестве на нём типунов, советник со свойственным ему спокойствием поинтересовался:
– Интересно зачем?
Об этом я и сама не знала, просто тянуло наговорить ему всякого.
– Чтобы тебе жизнь малиной не казалась!
– сорвалось само собой.
– Поверь, она и до тебя была не сахаром!
– от того, как он это сказал, мне стало стыдно. Но мольбы о прощении застряли в горле. Я долго молчала, боясь пошевелиться.
– Кхе, кхе, - прокашлялся кто-то рядом, и мы оба подняли головы.
В шаге от нас стоял командующий, своим кашлем тонко намекая на интимность обстановки (таковой она выглядела в очах обступивших: обнимающиеся на берегу озера, сладкая парочка, очередная победа советника и т. п.). Амазонки с хищными взглядами обсуждали моё непристойное поведение во время охоты, и то, что скажет Войка, когда узнает, кто попытался отбить у неё красавчика. Фая одобрительно лыбилась, в то время как недовольный чем-то Кроха злобно пинал камень, удерживая за своей спиной здоровенный грязный мешок с уже разделанными тушками. Остальная часть охотников скалилась во все зубы, с преувеличенным уважением глядя на сластолюбца советника, умудрившегося не только достойно показать себя во время охоты, но и совместившего полезное с приятным. Вся эта глупая ситуация заставляла меня краснеть.. Тай, пригревшись, без особого желания разжал руки. Я встала и мгновенно задрожала от холода. Тем не менее, по примеру советника, я сделала вид, будто не чувствую ветра, и это не мои зубы цокают сами по себе.
– Если вы закончили, может, вернёмся? А то парни голодные!
– по-дружески, тайком подмигивая Тайреллу, предложил командующий.
При слове "голодные" около десяти пар глаз уставились на мою промокшую, облепившую грудь рубаху, выдающую своим просвечиванием все подробности нижнего белья (кстати, отсутствующего). Я поспешила запахнуть куртку. Тут мой стыд резко прекратился - Тайрелл демонстративно выкручивал сапоги, заслоняя меня собой от общего обозрения. Командующий снял с себя светлую выделанную куртку и протянул мне:
– Одень!
Я гордо отказалась, что едва слышно прокомментировал советник: "Зря! Замёрзнешь!". Но я была непреклонна, горда, да и вообще - характер у меня тот ещё! В общем, как выяснилось, повела себя словно самая настоящая полноценная дура - через две секунды замёрзла, даже челюсти выбивали ритм для танцев.
Дорогой обратно Тай держался как ни в чём не бывало, я же плелась рядом с Фаей и дрожала, кивая и мотая головой на все расспросы, которыми засыпала подруга. Только Кроха надулся и со мной не разговаривал. Но уже в лагере, когда я скидывала с себя мокрое, он вспомнил, что всё-таки дружит, даже вызвался сушить вещи, отчего и пострадали мои штаны, подпаленные у костра.
Советник скрылся в шатре, куда с неуёмным рвением помочь шмыгнула и Войка. Настасья покинула своего принца, предпочитая обсудить с сёстрами недавние события. То есть просто сплетничала в своё удовольствие, бросая на меня косые взгляды. Мне сейчас на неё было наплевать, пусть во мне хоть дыру прожжёт, может согреюсь...
Я спряталась за своей кобылкой от посторонних взглядов. В сумке отыскала вторые, старые выцветшие, но сухие штаны, льняную рубаху. А вот куртки и сапог, к сожалению никто мне не положил. Так что, пришлось слоняться босиком, пока обувь стечёт, а одежда пропарится у костерка.
Кухарь, любитель всяческих каш, не сразу обрадовался возможности приготовить что-то мясное, долго, внимательно и с ненавистью присматривался к принесённым тушкам. Голодные вояки пообещали съесть его самого, если он в течении ближайших нескольких мгновений не состряпает съестного. Кухарь на языке воинов, то есть очень грубо, рассказал товарищам служивым где находится дорога к одной милой старушке, почему-то всегда упоминаемой всуе. Воины замолчали и просто жадно таращились на вредного старикана, превратившегося в мясника, орудующего топором.