Дурная кровь
Шрифт:
– Мэтр Бере?
Маг вздрогнул. Мальчик-слуга, доливавший масло в светильники, стоял рядом с ним и делал вид, что поправляет фитили в лампе, горевшей у стеллажа.
– Идите по правой стороне магазина к двери в комнату переписчика, - прошептал мальчик, не глядя на Бере.
– Вас ждут.
Бере проглотил вставший в горле ком, положил книжку на полку и пошел вглубь магазина. Дверь, о которой сказал мальчик, была полуоткрыта. Бере толкнул ее и вошел в небольшую, девять на девять футов, комнатку, освещенную расставленными по углам лампами на высоких поставцах. Еще одна лампа стояла на конторке переписчика, а за конторкой сидел человек в темном плаще и с капюшоном на голове и что-то писал.
– Это вы меня ищете?
– спросил Бере.
Человек не ответил. Лишь выпростал из-под своего одеяния левую руку и жестом показал, что надо плотно закрыть дверь. Бере понял, закрыл дверь и шагнул вперед, к переписчику.
– Кто вы?
– спросил он.
Переписчик встал со стула, сбросил капюшон, и Бере увидел молодую женщину, лет двадцати двух - двадцати пяти, очень миловидную, темноволосую, с большими зеленовато-желтыми глазами и очаровательным вздернутым носиком, красиво очерченным ртом и милыми ямочками на щеках.
– Я Анжелис Линн Григген, - сказала девушка, - внучка профессора Бенедиктуса Григгена.
– Почему я не удивлен?
– сказал Бере с улыбкой.
– Рад знакомству с вами.
– Я тоже очень рада. Простите мне эту идиотскую выходку с ребусом. Мне надо было убедиться в том, что вы именно тот человек, который мог бы мне помочь.
– Я вас слушаю.
– Мне известно, что вы согласились занять место лаборанта на кафедре, где работал мой дедушка. Это правда?
– Истинная правда. Это имеет какое-то значение?
– Очень большое. Наверное, все, что я расскажу вам, покажется невероятным, но я прошу вас верить мне. Все очень серьезно, вы даже не представляете себе, насколько серьезно.
– Хорошо, я понимаю. Давайте о деле.
– Простите, я очень волнуюсь... Мой дедушка - он несколько раз упоминал ваше имя. Отзывался о вас с большим уважением.
– Очень приятно, что старый ворчун меня помнит. Как он поживает?
– Он очень плох. В последние несколько дней он не встает с постели и почти ничего не ест. Я чувствую, что очень скоро он...вы понимаете, что я хочу сказать.
– Не стоит так расстраиваться, дамзель Аннжелис. Ваш дедушка очень пожилой человек, ему ведь уже лет восемьдесят, если не ошибаюсь. Все люди смертны, и нужно смириться с этим. Пусть вас утешит то, что мэтр Бенедиктус прожил прекрасную и долгую жизнь, в которой он сделал очень много добра. Я был бы горд иметь такого родственника.
– Да, конечно, я все это понимаю, но все равно, это очень больно... Но я о другом хочу с вами поговорить. Есть одна вещь...
– Ну же, я слушаю вас.
– Мне кажется, что девушка скрывает от меня что-то очень важное.
– С чего вы это взяли?
– Два месяца назад - дедушка еще работал в университете, - я вдруг заметила, что с ним стало происходить что-то непонятное. Он всегда был веселым, бодрым, разговорчивым, а тут будто одряхлел в один момент. Глаза у него потухли, он совсем перестал спать и почти ничего не ел. Так прошло несколько недель. А потом он сказал мне, что написал прошение об отставке. Я, конечно, сказала, что он правильно сделал, что ему давно пора отдохнуть и заняться своим здоровьем, но тут дедушка вдруг сказал мне: "Завтра, Анжелис, ты должна написать такое же прошение. Ты не будешь больше там работать. И не спрашивай, почему". Я не поняла ничего, но дедушка взял с меня клятву, что я сделаю так, как он велит. На следующий день я пришла к Ван Затцу и подала ему прошение. Декан был удивлен, но отговаривать меня не стал, только заметил, что я ухожу с факультета именно в тот момент, когда передо мной могли открыться блестящие перспективы. Он подписал мое прошение, я вернулась к себе, поплакала и пошла домой. Дедушка сразу спросил меня, ушла ли я с работы. Я показала ему подписанную Ван Затцем бумагу, и он сразу просветлел лицом. Я пыталась спросить его, почему я должна была так поступить, но дедушка отказался говорить со мной на эту тему. Ночью я проснулась от шума внизу, на первом этаже - мне показалось, что там кто-то ходит. Я накинула халат, вышла из спальни и выглянула в гостиную. Дедушка стоял у камина. В руках у него была какая-то книжка, он выдирал из нее страницы, комкал их и кидал в огонь. При этом он разговаривал сам с собой: я не могла слышать, что он говорит, но мне стало жутко. Я решила подойти поближе, он почувствовал мое присутствие и повернулся ко мне. У него было ужасное лицо - его будто кто-то сильно напугал.
– Иди спать!
– крикнул он и бросил разорванную книгу в огонь.
– Слышишь, иди спать!
Я закивала, сказала, что сделаю так, как он хочет, но тут дедушка вдруг схватился рукой за грудь, закачался и упал на ковер. Я закричала. Прибежал наш слуга Алир, вдвоем мы перенесли дедушку на диван, уложили его, но он начал задыхаться и хрипеть, и нам пришлось посадить его. Потом Алир вызвал врача. Врач велел мне уйти и долго пробыл в гостиной наедине с дедушкой. После этого он вызвал меня и сказал, что жить дедушке осталось недолго, самое большее месяц. Врач сказал, что сердце у дедушки, и без того изношенное за долгие годы, не выдержало какого-то сильного потрясения и теперь может остановиться в любой момент. Он даже денег с меня не взял, - Анжелис всхлипнула.
– С тех пор я каждый день жду, что дедушка...Простите, я не могу спокойно об этом говорить.
– Успокойтесь, - Бере обнял девушку, погладил ее волосы. И тут Анжелис внезапно и громко разревелась.
– Мне так плохо!
– восклицала она, уткнувшись лицом в грудь Бере и прижавшись к магу всем телом.
– Я... я так устала! Мне страшно, очень страшно...
– У вас с дедушкой никого нет?
– Ни... никого.
– А ваши родители?
– Отец... бросил нас с мамой. А пять лет назад мама...
– Тут Анжелис глубоко вздохнула и покачала головой.
– Извините меня, я в какое-то мгновение потеряла над собой контроль.
– Вы сильная девушка. И мне не за что вас прощать.
– Все, я в порядке, - сказала Анжелис то ли Бере, то ли самой себе.
– Я вам главного еще не сказала.
– Я весь внимание.
– В первую неделю после того приступа дедушка был на грани смерти, но доктор Леверс и Алир совершили чудо. Понемногу дедушка начал оживать. Он даже интересовался какая за окном погода и несколько раз просил меня, чтобы я почитала ему его любимые книги. И вот однажды, когда мы сидели вдвоем, он вдруг вспомнил вас.
– И вас это удивило, не так ли?
– Да. Он сказал: "Анжи, у меня было много студентов, но толковых было от силы полтора десятка. Тебе бы кого-нибудь из них в помощь. Беренсона, например". Я не поняла и спросила, о какой помощи он говорит. А дедушка помрачнел так и добавил: "Не надо было переводить эти тексты. Но теперь уже поздно."
– Какие тексты?
– Понятия не имею. Наверное те, которые дедушка сжег в камине.
– Интересная история, - Бере потер пальцами мочку уха.
– Это все?