Дурная привычка
Шрифт:
— Сними костюм, сталкер, — доктор говорил абсолютно равнодушно, будто со стеной.
Я начал разоблачаться. Лишь сейчас мне стало ясно, что Телеграф все-таки подранил меня: на левом предплечье красовался косой порез. Кожа широко разошлась, обнажив мышцы, которые, по счастью, были целы. Хорошо, что я был нормально одет. Кевлар комбинезона, все-таки, защитил мою руку. Иначе, такой царапиной точно не отделался бы. Наконец, костюм был снят и я предстал перед врачом во всей своей первозданной красе.
— Так, — доктор осматривал меня, тыкая пальцем в многострадальное тело. — Серьезных повреждений нет. Резаная рана левого предплечья. Заживет со
Закончив с рукой, доктор принялся за мое лицо: помял губу и нос, пошатал зубы, хмыкнул, и, видимо оставшись недовольным результатами, неожиданно ткнул пальцем в правую скулу. Вот тут я не выдержал и завыл. Доктор же, наоборот, выглядел теперь полностью удовлетворенным:
— Резюме. — Неудавшийся Торквемада отвернулся к черному алюминиевому чемоданчику, стоявшему на лавке позади и, щелкнув замками, откинул крышку. — Руку шить, зубы целы, трогать не надо, нос тоже, правая скула сломана — заживет сама, только поболит несколько дней и челюстью двигать будет тяжко. Иди сюда, сейчас я тебя штопать буду. И подштанники надень, а то смотреть на тебя противно.
Я покорно оделся, подошел и присел на лавочку. Доктор достал из чемодана какой-то спрей и брызнул несколько раз на кожу вокруг пореза. Ощущение было такое, будто руку окунули в кипящее масло, а потом начали сдирать с нее кожу. Или наоборот… Я только зубы стиснул, что, учитывая поврежденную скулу, приятных мгновений мне не доставило и подавно. Попытка вырвать руку успехом так же не увенчалась: доктор вцепился мне в кисть с неожиданной силой и процедил сквозь зубы:
— Сиди спокойно, хуже будет.
— Сижу, сижу, только хуже уже некуда, — пробурчал я.
— Поверь, сталкер, ты еще не знаешь всех возможностей современной медицины. Это, пока, антисептик был. Всего лишь…
Столь обнадеживающее заявление отбило у меня всякую охоту продолжать разговор. Доктор, между тем, достал из чемодана двухслойную голубую бумажную простыню в пакете, распаковал ее и положил на лавку. Затем пристроил пострадавшую руку на бумаге, отогнул уголок простыни и завернул раненую конечность в первый слой. Получилось, что моя рука по локоть была в бумаге, будто рыбина, приготовленная к продаже. Ножницами эскулап срезал овальный кусок ткани над порезом. Теперь рана, в окружении голубой бумаги, выглядела совсем непрезентабельно.
Из чемодана врач извлек шприц с длинной иглой и велел мне:
— Сталкер, когда скажу, посмотри направо и не шевелись, а то без руки останешься. Понял?
— Понял.
— Дальше, локтем ударялся, помнишь ощущения, будто током по руке простреливает?
— Конечно.
— Когда такое в руке появится — скажешь, а до того молчи и головой не шевели, уяснил?
— Ага, — я не понимал, что доктор от меня хочет.
— Тогда, поворачивайся и не дергайся.
Я повиновался и подставил лекарю для обозрения левое ухо. Чертов садист на него никакого внимания не обратил, а воткнул иглу мне в шею и начал продвигать ее вглубь. Через некоторое время по руке пробежали мурашки.
— Ой! — Я непроизвольно вскрикнул, хотя и ожидал нечто подобное.
— Что, током шибануло? — Доктор в первый раз проявил хоть какую-то заинтересованность.
— Угу.
— Отлично, — проскрипел экспериментатор и надавил на поршень. По руке прокатилась волна боли. Я стиснул зубы, зашипел и повел плечом, вновь стремясь вырвать руку из захвата. Однако врач не позволил мне этого сделать. Через несколько мгновений коновал выдернул шприц.
— Когда рука и плечо отнимутся,
— Если так будет продолжаться, то я точно без руки останусь.
— Обязательно, — врач хмуро покачал головой. — А если не заткнешься, то и без второй.
Тут я ему как-то сразу поверил, насупился и замолчал. Через некоторое время по руке начало разливаться приятное тепло.
Пока я вслушивался в свои ощущения, доктор заглянул в ридикюль и начал доставать оттуда инструменты, придирчиво выбирая их из кучи добра и укоризненно покачивая головой. Сначала он достал из чемодана странное приспособление, похожее на мебельный степлер, и вытряхнул его из упаковки. Инструмент упал точно на вторую половину простыни. Следом за ним легла пластиковая прозрачная кассета со скрепками. Доктор поставил рядом с простыней горячо полюбившийся баллон с антисептиком и еще один флакон, вид которого мне сразу очень не понравился. Затем потомок цирюльников распечатал и бросил на простыню синие перчатки. Возле моей раненой руки уже сформировался вполне серьезный хирургический набор. Завершением послужили скальпель, ножницы, пинцет и несколько зажимов. Все манипуляции заняли минут семь, не больше. За это время рука моя основательно занемела, о чем я и сообщил своему мучителю.
— Подними ее, — доктор глазами указал на руку.
Я попробовал, однако ничего из этого не вышло: рука от плеча стала будто чужая, и я ее совсем не чувствовал.
— Не получается, — голос мой выражал крайнюю степень уныния.
— Замечательно, — доктор же, наоборот, говорил значительно веселее, чем в начале. — Сейчас заштопаем, и двинешься по своим делам. Онемение пройдет часа через три-четыре.
Врач надел перчатки и взялся за страшного вида флакон. Я зажмурился. Однако, ничего интересного не произошло. Когда я открыл глаза, доктор уже завинчивал крышку на пузырьке, а по коже и простыне стекала белая пена. Затем доктор просушил рану марлевой салфеткой и принялся ее осматривать, оттягивая кожу пинцетом. Закончив с осмотром, он поднял глаза на меня.
— Значит так, сталкер, швы на кожу я тебе сейчас наложу, снимать надо будет через десять дней. Без швов не получится — направление пореза неудачное, заживать будет долго и с проблемами. Дня четыре, а лучше неделю, придется руку на перевязи подержать, чтобы шов не тревожить. Понял?
— Понял, — в очередной раз подтвердил я свои умственные способности.
Врач взял степлер и зарядил одну скрепку из кассеты. Затем он свел пинцетом кожу в углу раны, приложил к ней инструмент и щелкнул ручкой. На коже появилась маленькая проволочная скобка. Я ничего не чувствовал: ни касаний, ни боли. Будто, все это происходило не со мной вовсе. Заряжая скрепки по одной, врач зашивал рану. Где-то на середине процедуры мне захотелось прикрыть глаза откинуться к стене. Не особо сильно сопротивляясь своему организму, я это с большим удовольствием проделал.
Когда все закончилось, я посмотрел на свою руку. Получилось даже симпатично. Врач вновь побрызгал на кожу антисептиком, подождал, пока тот просохнет, и наложил аккуратную пластырную повязку. После всего, он достал из чемодана два прозрачных пластиковых пенала и протянул их мне. В одном лежали большие красные таблетки, в другом — маленькие коричневые.
— Большие — антибиотик, принимать утром и на ночь, пять дней. Маленькие — обезболивающее, принимать по необходимости. Не советую ими злоупотреблять — подсядешь. Через два дня придешь ко мне на перевязку. А пока, давай сюда руку.