Дурная слава

Евсеева Мария

— Ты ничего не желаешь мне сказать? — спрашивает он и смотрит на меня как-то странно.

Хм…

Я медлю всего лишь мгновение, после чего подхожу к прилипале максимально близко, так близко, что он может почувствовать мое дыхание — м-м-м, такого он уж точно не ожидал! Старательно облизываю мороженое — раз за разом, языком, с наслаждением! — и, не забыв улыбнуться, невинно пожимаю плечами:

— Хочешь?

А потом с легкой руки заталкиваю размякший рожок ему в шлем, размазываю по носу и быстро опускаю стекло.

— Кушай, не обляпайся!

И

пока он «доедает» мой расквашенный пломбир, ныряю в заросший виноградом переулок.

5. Антон

Сначала разогрела, а потом безжалостно остудила.

Мелкая пакостница! Рыжая бестия, сумевшая за такой короткий срок свести меня с ума. Она, в прямом смысле слова, утерла мне нос! И, между прочим, сделала это дважды.

Я снимаю шлем, стряхиваю с него и с лица остатки мороженого и ухмыляюсь, обезоруженный ее удивительно прекрасной улыбкой и темными смеющимися глазками.

Ну, кукла! Ну, Ковбой!

Берегись!

Пуская облако пыли позади себя, я срываюсь с места, и рев мотоцикла сливается с ревом того мотора, который находится внутри меня. Во мне бурлит не злость, а чувство сладострастного возмездия. Мне придется догнать тебя, девочка, и наказать! Непременно наказать.

Я прикидываю, куда может вывести тот узкий переулок, в котором она нашла свое недолгое спасение, и не ленюсь сделать огромный крюк. За домами той улицы — пустынные луга. Она от меня никуда денется.

Несколько раз на лету я откидываю визор, чтобы поток встречного ветра до конца очистил его от молочных потеков и, вспоминая желанные пухлые губки, не устаю ухмыляться. Да! Я перехитрю ее, и мы пересечемся там, где она не ожидает со мной встретиться.

Я съезжаю с асфальта на извилистую проселочную дорогу и стремглав преодолеваю разделяющее нас расстояние. Все это время я тщательно всматриваюсь в неровную поверхность сухостоя, ожидая, что в одной из ложбин может показаться отмеченная солнцем макушка. Но маленькая оторва хорошо от меня прячется!

Промчавшись вдоль бесконечных рядов разномастных заборов и обогнув улицу с другой, задней стороны, я вновь выскакиваю на асфальт. Какого лешего?! Я растерян и не понимаю, как она сумела провести меня. Как ей вообще удается без каких-либо телодвижений подсадить меня на крючок?

Что ж, возможно, чертовка затаилась в винограднике? И теперь во что бы то ни стало мне важно отыскать ее лазейку, благодаря которой она от меня ускользнула. Понятно, что давно можно было выйти оттуда и пуститься в бега другими маршрутами, но я терпелив и готов играться с ней в «салки» так долго, пока не получу свой заветный приз. И сейчас моя задача не пропустить заросший поворот. Я сосредоточен по максимуму и уже не выжимаю ту скорость, с которой летел по лугам — я еду медленно, но уверенно.

Белые следы на асфальте, остатки растаявшего пломбира, привлекают мое внимание, и я не могу не улыбнуться, вспоминая то, что здесь произошло. Более того, я даже не прочь вытерпеть «пощечину» вновь, если рыжая бестия станет смотреть на меня так, как она это делала, облизывая мороженое.

Черт! Я смеюсь сам над собой. Ведь у меня не получается не думать о ней, о ее глазах, губах, голосе, огненно-жгучей копне волос, и каждую свободную секунду я воссоздаю ее образ в памяти, чтобы изучить его досконально.

Нырнув в нужный мне переулок, я взрываю виноградник своим стремительным появлением. Зеленые листья хлещут мне по рукам и, отрываясь целыми плетями, разлетаются в разные стороны. Стоп, стоп, стоп! Так я могу сбить ее, если она все еще здесь прячется! А покалеченная красавица, хоть и не перестанет оставаться красавицей для меня, может проиграть моей совести.

Я останавливаюсь где-то на полпути, глушу двигатель, вешаю шлем на привычное место на руле и соскакиваю с мотоцикла.

— Эй, Ковбой! — окликаю ее негромко и осматриваюсь.

Но в ответ только хруст высохших веток, на которые я наступаю.

Не знаю, что за хитроумный план она придумала, но ей удалось обвести меня вокруг пальца. Но я не сдамся. Пусть даже не расслабляется!

Без особой надежды я все-таки решаю дойти до конца переулка. Кое-где пригибаясь, кое-где сражаясь с цепкими лозами дикого виноградника, я упрямо продвигаюсь вперед и, когда выхожу к долгожданному просвету, открывающему вид на знакомый мне луг, лишь небрежно пожимаю плечами. А потом, хохотнув, возвращаюсь назад.

Но как только я вновь погружаюсь в зеленый лабиринт, соединяющий соседние участки, совсем рядом слышу приглушенный шорох. И замираю. И волнительно предвкушаю нашу неизбежную встречу.

Я знаю, по меньшей мере, с десяток способов, с помощью которых я готов с ней расквитаться. Но все мысли, как ни стараюсь, возвращаются к ее манящим губам.

— Эй! — снова вырывается из меня, но теперь уже с другой, более глубокой интонацией. — Вылезай, тебе некуда деваться.

Ты моя.

Но чертовка, видимо, считает, что я не доберусь до нее, если она продвинется поглубже в заросли.

Я снова прислушиваюсь и, наверняка определившись с ее местоположением, делаю рывок. Такой резкий, такой молниеносный, что едва не падаю, поскользнувшись на сочной влажной листве.

Что-то рядом шарахает и бросается в противоположную сторону, прямо на меня.

А-а-а! Это кот. Кот! Кот! Кот! Серый толстый кот, мать его!

И мне остается лишь рассмеяться: вот я идиот.

Сделав несколько бессмысленных кругов по Озеркам — поездка к супермаркету за бутылкой воды для того, чтобы умыться и вымыть шлем, не в счет, — я возвращаюсь к дому Артурчика. Вообще-то, еще пару часов назад я собирался отчалить восвояси, и уже успел со всеми распрощаться, как из-за перебивших все мои планы обстоятельств, принял решение задержаться здесь на некоторое время.