Дурная слава
Шрифт:
— Чего-то ты какой-то невеселый, Тони, — бодро хмыкает он и подсыпает в мою кружку еще одну ложку кофе. — Подзарядись! Ты вчера откуда такой вымотанный вернулся?
— С работы. Откуда ж еще?
— В три часа ночи? — взвизгивает он, прыская со смеху. — С шиномонтажки? Летом? Че вы там делали? В шахматы играли?
Я улыбаюсь, понимая его подковырку. В такое время года работа в шиномонтажной мастерской обычно стоит.
— Да так… — я шумно отхлебываю горячий кофе, — наведался в гости один УАЗик. Да ещё и на родных покрышках, — вкратце объясняю я.
Если Артурчик не дурак, то должен понять, что подобный гость не только
— Припахал тебя Вадик, — снова ржет он.
Вот только сейчас его юмора я не понимаю. Я брату очень даже благодарен за все то, что он для меня делает. Но пререкаться с Артурчиком и объяснять ему что-либо даже не собираюсь.
— А ты не работаешь? — спрашиваю я его, заранее предчувствуя ответ.
— Я? — морщится он. — Нет! Вот доучусь, а там подумаю…
Я пожимаю плечами: хорошо ему рассуждать, когда предки все на себя взвалили. Допиваю пустой кофе и, осознавая, что окончательно проснулся, чувствую, как живот от голода скручивает.
— Слышь, Артур, а есть че поесть? — отставляя кружку, посматриваю в сторону холодильника.
— Ща Ленку разбужу, — подрывается он.
— Да не, не надо. Я сейчас сам что-нибудь соображу. Если можно.
— Если и мне сообразишь, то нужно!
Я по-свойски заглядываю в первую камеру.
— Яичница с сардельками подойдет?
— Давай! — довольно улыбается он и разваливается на стуле в углу.
А я смотрю на его свежую физиономию и вслух удивляюсь:
— А ты вообще не спишь, что ли?
— Я? — в своей коронной манере ржет он. — Я в будние дни отсыпаюсь.
А, ну да.
Через полчаса сытые и в меру довольные мы отправляемся в холл, чтобы порубиться в приставку. Несколько эпизодов «Планеты обезьян», и к нам подтягиваются полусонные тела с мятыми лицами, которые сначала тупо следят за ходом событий, а потом, после очередного кровавого месива, садятся чуть ли на головы.
— Не надо было туда ходить! — как полоумный орет мне на ухо Гарик. — Дай! Я буду за Джесс! Я уничтожу этот обезьянник!
Но когда мы к полудню возвращаемся на третий трехчасовой круг, чтобы переиграть только одну лишь финальную сцену, всех собравшихся вокруг PS4 игра начинает жутко раздражать.
— Гарик! Отвали уже, а? Сколько можно?
— Оборвите нафиг все провода! Или лучше руки Гарику!
— А это что такое? — спрашивает кто-то, пытаясь перекричать всеобщий гвалт возмущения, и указывает на огромный пакет в углу комнаты.
— Это «Орби», — отвечает внезапно появившийся в дверном проходе «красавчик» Тим.
Все оборачиваются и срываются на дружный гогот.
Не понимая, в чем прикол, тот продолжает флегматично объяснять:
— Для пейнтбола. Мы ж еще вчера хотели проиграть.
Он недоуменно морщит лоб, и нарисованный на нем «болт» натуралистично съеживается. Видеть это без приступа слезовышибательного смеха — стоит большой силы воли. Я ржу, по достоинству оценив, художества Артурчика.
А потом мы все вываливаемся во двор и принимаемся швыряться гидрогелевыми шариками, которые при попадании в тебя, смачно чавкают и размазываются по телу и одежде противной субстанцией. Кто-то догадывается замочить новую партию в воде с зеленкой, и следующий раунд выходит не менее эпичным, чем художества на лбу Тимура: зеленые круги на лице, следы от обстрелов на пятых точках, тошнотворное желе в волосах.
В какой-то момент мне все это надоедает, и я, раздевшись по пояс, устраиваюсь возле бассейна в шезлонге. Я наблюдаю, как Ленке точным прицелом залепили шариком в грудь, и теперь у нее один сосок четко обозначен, в то время как второй только еле заметно проступает под майкой. Как Толстый зажал у стены сразу двух и то ли размазывает гидрогель по их тонким шейкам, то ли просто нахально лапает обеих девчонок. Впрочем, те довольны сложившейся ситуацией и лишь вяло отбрыкиваются, не переставая хихикать. Как Артурчик в погоне за Гариком поскальзывается на газоне, запнувшись о пустую бутылку, и как эта бутылка со зла летит через забор. Я даже немного сочувствую соседям — сколько всякой подобный хрени к ним прилетает. Но сразу же беру свои слова обратно, потому что… потому что, черт возьми, получаю чем-то по голове! Так неожиданно и больно, что искры сыплются из глаз и теряется равновесие. Я с грохотом падаю с шезлонга, а снаряд, настигший меня, отскакивает и рассыпается на осколки на гладком бетоне.
В растерянности я вскакиваю. Крепко выругиваюсь, глядя на темные склянки и горлышко «розочкой». И прямо этой «розочкой» мне хочется прикончить того, кто это сделал!
— Это Джон! — угорает Артур. — Джон Сноу за стеной спутался с одичалыми!
— Мне плевать, кто! — рычу я. — Хоть сам Король Ночи! — И вмиг оказавшись на улице, буквально вышибаю чужую калитку и вваливаюсь в соседский двор.
Сейчас тому, кто это сделал — не поздоровится!
Но я замираю, не успев сложить пазл к пазлу в единую картинку.
Испуганными глазами на меня смотрит… Ковбой.
8. Женя
Блин! Блин! Блин!
Услышав за забором матёрую брань, я в ужасе отскакиваю в сторону. Кажется, я попала точно в цель… Еще секунду назад я только мечтала проучить этих недоумков, а теперь кусаю ногти, увидев одного из них, озлобленного донельзя, у себя во дворе. У него разбита бровь, и тонкая струйка крови бежит мимо носа.
Я смотрю на него, на его рассерженное лицо и боюсь даже пошевелиться, боюсь встретиться с его черными глазами, которыми он меня прожигает. Я, честное слово, не хотела никого покалечить, я только лишь отправила бутылку назад. А если бы она попала в меня? Даже страшно представить, что было бы!
— Черт! — слетает с моих губ, и я их поджимаю. — У тебя кровь. — Сообщаю ему, будто бы он не знает.
Но он продолжает таращиться на меня молчком.
— Может, прижечь перекисью?
Он не реагирует.
Тогда я поднимаю глаза:
— Ну, блин! Ну, прости меня! — но тут же отвожу взгляд, сосредотачиваясь на нескольких красных каплях на бетоне.
Мне жаль его. Жаль искренне. Должно быть, ему очень больно.
Но он все еще молчит.
— Ну, скажи уже что-нибудь, в конце-то концов! — вспыхиваю я от чувства вины, от злости на саму себя. — Обзови меня, обругай, выдай пулеметную очередь ваших похабных шуточек! Что там у вас в репертуаре? «Доярка», «Джон Сноу», «Дракарис»? Расскажи, какая я корявая уродина и долбанутая на голову! И тебе станет легче! — Я делаю решительный шаг вперед. — Обязательно станет, давай! — и толкаю его в грудь. Но с опозданием соображаю, что сошла с ума, потому что коснулась его оголенного тела. — Черт! — снова выскальзывает из меня.