Дурная слава
Шрифт:
Комната? Двенадцать квадратов? В которой Ромочка будет жить один?
— В общежитии, что ли? — последнюю мысль я озвучиваю вслух.
На что соседка тюкает в своей излюбленной манере:
— Тю! Зачем в общежитии? — и глядит на меня такими глазами, будто я недалекая. — С бабулей! Бабулечка комнату сдает в своей двухкомнатной квартире. Чистенько, культурненько и рядом с университетом. Накормит, напоит, присмотрит. Красота!
Я кошусь на Ромку, чтобы понять, реально ли он желал этого, но по выражению его неизменно закисшего лица трудно что-либо разобрать.
— У тебя книжки-то остались? Или ты открестилась от учебы навсегда? — раскатисто смеется соседка, не сумевшая прочитать моих сочувственных размышлений.
«Собиралась выкинуть, но знала, что вы придете», — хочу сострить я. Но решаю не ввязываться в напрасную перепалку с соседкой. Это бесполезно. Настырнее тети Любы только тот приставала на мотоцикле.
— Ну так тащи, чего сидишь? Быстрее начнете, быстрее закончите!
— Вообще-то мне к козам надо, — пытаюсь отмахнуться я.
— Хых! А Ромке завтра на собеседование надо! — идет в контратаку соседка. — Подождут твои козы, никуда не денутся. Дык и вообще, — сияет она от внезапно настигшей ее идеи и машет рукой в сторону пастбища, — вы и там позаниматься можете!
Я мысленно скулю и захожу в дом за учебниками, сожалея, что папа на доставке — он бы обязательно за меня заступился. А вот искать защиты у мамы смысла нет, она с тетей Любой одна сатана. Еще и пользу в этом найдет: а вдруг я все-таки выберу юридический.
Вот теперь точно не выберу! Благодаря Ромочке и его настырной мамаше выработаю стойкий условный рефлекс! Буэ…
— Пошли, — холодно зову одноклассника, приглашая идти за собой, и, не оборачиваясь, следую до старой яблони на краю нашего участка. Под ней и усаживаюсь.
Мама уже подоила коз, и те, вполне счастливые, миролюбиво щиплют траву. Вот только на соседнем поле какое-то оживление. Кажется, одноклеточные устроили бои без правил: они то ли гоняют мяч, а то ли сворачивают друг другу шеи. Вот бы реально друг друга покалечили! Радует, что прилипалы с ними нет.
Или не радует?
Я стараюсь не обращать на них внимания, но, заметив нас издалека, они сами проявляют интерес.
— Пш! Пш! Смотри, смотри, чем они занимаются! — устроившись на низкой, но крепкой изгороди, во всю глотку гогочут они. — Щас секас будет! Глянь, че творят, бессовестные!
— Тихо, не ори! А то спугнешь.
Дебилы! Расселись, как петухи на жердочке, и ждут концерта.
Но мы листаем учебник и быстренько проходимся по новейшей истории, по самой слабой Ромкиной стороне. Я сначала гоняю его по датам, а потом вкратце объясняю моменты, которые остались пробелами в знаниях. Но чтобы расслышать бормотание одноклассника, мне приходится к нему наклоняться и по максимум напрягать слух.
— Не могу на это смотреть! — воет кто-то. — Это слишком ущербное зрелище!
Вот и не смотри, сгинь!
Но они не унимаются:
— Джон, довольно прелюдии! Хватай его за пипку! Сколько можно жариться?
— Или лучше бросай эту дохлятину и иди к нам! У нас найдется, за что подержаться!
— Покувыркаемся!
Я понимаю, что озабоченные придурки от меня не отстанут, им только дай повод поглумиться. А Ромка — отличная причина, чтобы зацепиться и поржать.
Коротко взглянув в унылое лицо прыщавого одноклассника, я со злостью захлопываю учебник — сейчас точно не до истории! — откидываю его в сторону и твердым шагом направляюсь к веселящейся шайке-лейке. И пока я приближаюсь к этим питекантропам, они пересмеиваются все реже и реже и в конечном итоге совсем замолкают. Только Артур мечтательно улыбается. Вот ему-то я, пожалуй, и заеду. Как же я его ненавижу!
Я подхожу к соседу максимально близко и резко, не теряя ни мгновения, толкаю его со всей силы в грудь:
— Покувыркайся! — бросаю ему сквозь зубы и, убедившись, что он воспользовался моим советом, быстро покидаю пастбище.
С наступлением пятницы мое волнение заметно нарастает. Я тяну до последнего, прежде чем ответить на Юлькино сообщение, собираюсь ли я в ночной клуб. В выходные прилипала был тут, а ровно неделю назад, как раз таки в прошлую пятницу, он «провожал» меня до Озерков и, если бы не «находчивый» таксист…
Зажмурившись, я улыбаюсь и тут же запрещаю себе думать о том, что было бы, если. «Собираюсь!» — коротко пишу подруге и, отбросив все сомнения, ныряю в гардеробную.
Я выбираю укороченные светлые джинсы, футболку оверсайз, под которую надеваю черный топ, и отдаю предпочтение босоножкам с широкой пряжкой. Я особо не заморачиваюсь, не перебираю вещи в поисках чего-то сногсшибательного — для меня главное, чтобы одежда не стесняла движения, и на танцполе мне было комфортно. Но, взглянув на себя в зеркало, решаю завершить образ крошечной подвеской в виде перламутровой капли на позолоченной крученой цепочке.
Я начесываю волосы, укладываю их на один бок и слегка завиваю концы; подвожу брови, подкрашиваю ресницы, вместо помады наношу на губы полупрозрачный блеск малинового оттенка. Кажется, все.
Почти на бегу я подхватываю сумочку, кидаю туда телефон, мелкие деньги, ключи, мини-флакончик с любимым ароматом, зеркальце и, столкнувшись с папой на террасе, чмокаю его в щеку.
Своими потаенными тропами в короткий срок я добираюсь до остановки, а оказавшись в маршрутке, обнимаю Юльку крепко-крепко, потому что соскучилась. А еще и потому, что мое настроение сегодня какое-то уж очень хорошее.
— О! Ты все-таки решилась на ассиметричную стрижку? Тебе о-о-очень идет! — не скрывая восхищения, я рассматриваю подругу и, болтаясь в толчее салона из стороны в сторону, покрепче вцепляюсь в поручень. — И этот цвет, пепельно-благородный… Юль, офигенно! Просто бомба! Олег тебя уже видел?
— Ага, — она отчего-то смущается и опускает глаза.
— И что? Оценил?
Подруга молчит.
Я не сразу догадываюсь, что взглядом Юлька указывает на свой живот. Там, на ее оголенной загорелой коже, в двух пальцах от выпирающей тазовой косточки, из-под пояса брюк выглядывают крохотные кошачьи ушки, нанесенные плавными тонкими линиями.