Дурная слава
Шрифт:
На что он реагирует совершенно неожиданно: его густые темные брови, сдвинутые в кучу, расправляются, взгляд смягчается, а разгневанное лицо вмиг приобретает приятные черты. Он улыбается. Его улыбка заставляет расслабиться и меня. Но он по-прежнему ничего не говорит.
Эй! Где тот словесный понос, который каждый из них вываливает на меня при любой, даже самой мимолетной встрече?
Коротко усмехнувшись, он разворачивается и уходит. Фух! Я не могла и представить, что все это закончится для меня так просто. Но заметив на его спине зеленые художества — женскую грудь внушительных размеров, пупок
— А ты ничего! — сраженная наповал его «формами», кричу ему вслед.
Мой сдавленный смех перерастает в открытый и непринужденный, и он, конечно же, останавливается. «Красавчик» не понимает, что я имею в виду, но комплимент ему однозначно нравятся. А мне нравится, что он улыбается. Улыбается без злобы или насмешки. Но чтобы он не обольщался, я решаю дополнить свои слова пояснением:
— Сзади ты гораздо привлекательнее, чем анфас!
Он смеется:
— Ты тоже… — мгновенно найдя, что сказать.
Что???
Я уже собираюсь отвесить ему что-нибудь в ответ, как он добавляет:
— …Ковбой! — и его глаза ставят меня в замешательство.
А когда он, довольно ухмыльнувшись, все-таки уходит, мысли разом раскалываются на миллиарды частиц и пылью ссыпаются под ноги.
Так, стоп. Что он сказал? Ковбой? И стоит только вдуматься в буквенное звучание последнего слова, как на меня нападает паника. Я только сейчас осознаю, с кем столкнулась нос к носу у себя во дворе. Да, эти его черные стильные кроссовки, потертые джинсы классического кроя и глаза… темные и суровые… Я хватаю ртом добрую порцию воздуха, силясь не сорваться с места и не сбежать. Но бежать уже поздно.
Хорошо, что он не расправился со мной прямо на месте. Тем более, после бутылки… после того, что я с ним сделала. И сделала столько раз!
Но почему?!
Надеюсь, вчера ему не сильно прилетело от патруля, ведь этот прилипала — вот уж точно! — любит скорость, а еще и додумался преследовать машину такси. И, вспоминая, какой впечатляющей получилась дорога домой, про себя улыбаюсь. А потом принимаюсь перебирать эпизод за эпизодом: поездку с ним на мотоцикле, его тяжелую горячую руку у себя на плече, мороженое и новенький шлем в молочных потеках, дикую погоню по Озеркам, виноградные заросли, разбитую бровь… Бедняга! Сколько на него перепало!
Но если смотреть правде в глаза — он этого заслужил. Ненавижу, когда думают, что каждая встречная на пути, достанется с легкой руки!
Весь оставшийся день с замиранием сердца я прислушиваюсь к звукам за забором. Я стараюсь из всего этого балагана узнать именно его голос, уловить фразы, которые он говорит, потаенно подсмотреть, что он там делает. Быть может, вся эта шайка-лейка уже в курсе наших «тепленьких» отношений, и сейчас они вместе придумывают изощренную месть? У соседа хватит ума указать приставале на мои уязвимые стороны или, того хуже, рассказать о нашей давней вражде.
Я не могу ни о чем другом думать, только и знаю, что хожу кругами в ожидании подставы. Я машинально завиваю волосы, подкрашиваю ресницы и губы, отрешенно рассматриваю свое отражение в зеркале, каждое мгновение ожидая чего-то внезапного и непредсказуемого, даже находясь в доме, и в конечном итоге решаю не ехать в город. Я быстренько набираю Юльке короткое сообщение и сразу же отключаю телефон, чтобы не пришлось объяснять. Да и как тут объяснишь? Я настроилась держать оборону и отстаивать свое, даже если сила оппозиции будет превышать мою во стократ! И какой-то там упертый баран на мотоцикле не сумеет сломить меня. Я останусь здесь и не поддамся на дешевые провокации…
Но его жгуче-черные взъерошенные волосы, темные глаза, разбитая бровь и губы с легкой ухмылкой так и стоят передо мной, как бы я не пыталась от них отделаться. Он довольно улыбается, добиваясь, чтобы я ответила тем же. И я поддаюсь. Втайне от него, себя и ото всех.
Следующий день проходит в подобном же режиме ожидания: я прислушиваюсь к подозрительным звукам, крикам, возгласам, шарахаюсь от всякого проезжающего мимо мотоцикла, а когда нахожусь в доме, наоборот, кидаюсь к окну, реагируя на разъяренный рев мотора. Но каждый раз оказывается, что по улице промчался кто-то другой, и я не понимаю, радует ли меня это или огорчает.
Черт! Мне стоит расслабиться и не ждать от него возмездия на каждом шагу. Ну что он мне сделает? Хах! Классический представитель осеменителей с рядовым набором понтов! Разве что упертый, с характером. Не то, что эти…
— Джо-о-он! — орет сосед из другого угла супермаркета, пока я нагружаю корзинку по списку. Я не оборачиваюсь, но чувствую, как он и его дружки летят через торговый зал, чтобы отвесить пару своих поганых шуточек персонально мне.
Я выбираю макароны: спиральки или улитки? Подсолнечное масло: рафинированное или темное и ароматное? Но вскоре понимаю, что эти примитивно скроенные одноклеточные уже близко, практически дышат мне в затылок.
Я распрямляюсь и резко разворачиваюсь, предполагая, что что-то недоброе творится у меня за спиной. И точно! Врезаюсь в одного из них, низкого и плотного, как туго набитый мешок с картошкой, и случайно попадаю рукой по его причинному месту.
— Воу, воу! Полегче! — радостно щерится он и слегка пятится. — Какая горячая! Может, хотя бы спрячемся за угол, раз тебе так не терпится?
От злости я едва ли не рычу и, не найдя ничего подходящего под рукой, хватаю из собственной корзинки свежезамороженную тушку морского окуня и с размаха впечатываю ее прямо в цель.
— Остынь! — кидаю сквозь зубы.
И твердым шагом отправляюсь к кассе, в то время как эти придурки все еще продолжают ржать на весь магазин:
— Джон! А ты когда козу за титьки дергаешь, что чувствуешь? То же самое?
Озабоченные дегенераты!
Я расплачиваюсь и ухожу домой потаенными тропами, по которым их машины никогда не смогут проехать.
Заросли дикого виноградника встречают меня в совершенно неподобающем виде: полуголые лозы торчат в разные стороны, оборванные листья густым ковром лежат на земле, в просвет между стеблями виден профилированный лист забора. Я оглядываюсь по сторонам и не могу сдержать в себе улыбку. Вот это взрыв он здесь устроил! И всю оставшуюся дорогу перебираю в памяти то, что последние дни перебирала сотни раз.